Крымская лихорадка

– Не спеши, продумай каждую мелочь. И с санаторием тоже не пори горячку. Садизм-то свой придержи, а то он нам боком выходит.

Появился Федулов. Румянец во все щеки, усики словно напомаженные, жвачка во рту.

– Красавец! – воскликнул Максим, сделав ударение на третьем слоге.

Он гордился, что зацепил в свое время Федулова и заставил работать на себя, будучи еще зэком.

Сразу после суда его, Брагина, отправили в Республику Коми, в одну из колонии близ поселка Микунь, на лесоповал. Там он, привыкший к теплу, чуть не пропал. В морозы его бил колотун, зуб на зуб не попадал. Не согревали ни костры на делянке, ни бензопила. Брагин пошел в отказ от работы, но в штрафном изоляторе было не лучше, чем в тайге. И тогда он забросал отца письмами.

Но отец не отвечал. Военный юрист, законник до мозга костей, он не желал помогать “этому сукиному сыну”, иначе он Максима не называл. И тогда Брагин сделал по примеру закоренелых уголовников мастырку – оттяпал себе топором кончики пальцев на левой руке. Его тут же положили в больничку. Узнав об этом, отец сжалился и выхлопотал послабление. Максима этапировали в одну из крымских колоний, где к тому времени уже работал Федулов, изгнанный из угрозыска за искажение отчетности по раскрытым преступлениям. Там они и снюхались.

– Докладывай, – сухо сказал Гаврин.

– А что докладывать? – Федулов пожал плечами. – Все тип-топ. Одно плохо. Требует таскать с собой влажную тряпку, обувь ему протираю, козлу.

Глава 24

Зуев позвонил Жене. Телефон долго не отвечал. Потом послышался старушечий голос. Клавдия Ивановна сказала, что внучка на дискотеке и озабоченно поинтересовалась, кто звонит. Жизненный опыт подсказывал ей, что когда девочке звонит мужчина, хорошего в этом мало.

– Клавдия Ивановна, давайте я лучше приеду и все объясню, – сказал Зуев.

– А откуда вы знаете, как меня зовут?

– Женя сказала.

– Милицию на всякий случай вызывать не надо? – спросила Клавдия Ивановна.

Зуев рассмеялся. Смех у него был хороший. Это она мгновенно отметила.

– Не надо, лучше ставьте чай, а все, что нужно к чаю, я привезу.

Увидев его в дверях, старушка испугалась. Брови прямые, почти горизонтальные, срослись на переносице. Массивный подбородок, тонкий с горбинкой нос. Шрам через всю щеку. Глаза узковато поставлены, но с хорошим, детским выражением. И губы припухлые, сразу видно, мягкие.

Пока Зуев вынимал из пакета торт и фрукты, Клавдия Ивановна окончательно его рассмотрела и сделала вывод:

– А ведь вы не местный.

– Это плохо, – отметил Зуев, разрезая торт.

– Почему плохо?

– Потому что бросаюсь в глаза.

– А вы не хотели бы?

– Зачем? – Зуев пожал плечами. И поспешил успокоить старушку. – Я местный, Клавдия Ивановна, просто долго не был в Крыму.

– У вас лицо человека, который вернулся с войны, – сказала Лаврова, разливая по чашкам чай.

Зуев непроизвольно дотронулся до щеки. Знала бы старушка, откуда этот шрам. Война тут вовсе не при чем. Когда Аркан ехал из церкви, где состоялось его венчание с Цецой, ему вздумалось открыть пальбу. В Югославии на свадьбах ликуют точно так же, как в Чечне. Аркан сидел в армейском джипе, а он, Зуев, стоял позади. И потому не успел увернуться от пули, когда жених начал палить в воздух из своего огромного “кобре-магнума”.

– Афганистан? – спросила Лаврова.

– Славония, Восточная Босния. Короче, Югославия.

– Я так и знала, что там воевали наши, – воскликнула старушка. – Непонятно, почему мы все время стыдимся защищать своих, православных. По-моему, это святое дело.

Ее лицо зарделось и помолодело. Чувствовалось, что Зуев ей нравится.

– Вы тезка моей внучки? – спросила она.

Зуев понял, что Женя говорила о нем.

– Она хорошая девочка, – губы у старушки дрогнули, – но вы должны понимать: она еще школьница. А вам, простите, сколько?

– Двадцать девять. Что, выгляжу старше? Я долго буду жить, Клавдия Ивановна. У меня хорошая наследственность. Отцу за семьдесят, а он до сих пор работает без выходных и отпусков.

– А кто ваш отец? – спросила Лаврова.

– Отец? – замялся Зуев. – Он у меня пенсионер союзного значения.

Глава 25

Государственной собственностью Украины являлась только инфраструктура Черноморского флота. Все остальное военное имущество подлежало разделу между Россией и Украиной. Но две стороны никак не могли придти к соглашению о пропорциях дележа, и прохиндеи в погонах пользовались моментом. Некоторые их манипуляции Службе безопасности удавалось отследить. Два раза в неделю Дзюба приносил Лисовскому последнюю информацию.

– Пан полковник, – докладывал сегодня Дзюба, – можно подвести итоги истекших трех месяцев. За это время на Северный флот были тайно перебазированы корабль “Ямал”, экспериментальная подводная лодка БС-555, а также подлодка “Варшавянка”.

– Насколько все-таки точны эти сведения? – спросил Лисовский.

– Часть информации мы получаем от наших людей из числа военнослужащих российского Черноморского флота, часть – от самого адмирала Балтина и его замов.

– Вы завербовали русских адмиралов? – усмехнулся Лисовский.