Крымская лихорадка

– Так нельзя, Олег Степанович. Я должен осмотреть подъезд.

Носков показал ему взглядом: сиди в машине!

– Понял, – обиженно согласился Федулов.

На площадке второго этажа Носков остановился. Памятное место. Здесь его огрели арматурой, чуть не грохнули, а он до сих пор даже не знает, кто его заказал и кто нанес удар. Ясно только, что его выпасли и не исключено, что пасут по сей день.

Похоже, Алла увидела, как он выходил из машины. Поджидала в открытых дверях. Она была в домашних тапочках, отчего казалась меньше ростом, по плечо Носкову. Он вошел в квартиру, закрыл за собой дверь и крепко обнял ее.

– Люблю тебя.

Алла вздохнула и покачала головой.

– Нет, господин президент, теперь вы должны любить только народ.

– Ты мой электорат, – с нежностью произнес Носков.

– Нет, господин президент, твой электорат – старики и старушки.

– Старушки от меня без ума, – согласился Носков. – Я вскружил им голову. Я на минутку, – сказал он после паузы. – Хочу кое-что тебе сказать.

– Тогда давай сядем, – предложила Алла. Похоже, у нее ослабли ноги.

– Какое-то время мы не сможем видеться, – сказал Носков. – Недели три, может быть, даже месяц. Ты не паникуй. Сиди тихонечко и жди. Я позвоню. Здесь мы, конечно, уже не сможем встречаться. Я должен подыскать другое место. Мне помогут. Мы снова будем вместе. Только не паникуй. И верь мне.

Алла не произнесла в ответ ни слова. На ее лице не отражалось никаких чувств. Она как заведенная кивала головой. Носков взял ее за подбородок.

– Я все равно не смогу жить с ней. – Он имел в виду Галину. – Но ты сама понимаешь, разводиться сейчас или в ближайшее время мне нельзя, просто смерти подобно. Надо потерпеть. Я понимаю, сейчас тебе будет особенно тяжело. Но ты пойми: мне тоже будет непросто. Я теперь как в аквариуме. Только я – беззубая рыбка, а вокруг пираньи. Скоро меня начнут жрать со всех сторон, но я должен уцелеть. Должен, понимаешь? И ты мне поможешь.

Алла округлила глаза:

– Как? Чем?

– Тем, что будешь сидеть и тихонечко ждать.

– Хорошо, я подожду еще немного, – тихо пообещала Алла.

– То есть как? Почему “немного”?

– Потому что твой поезд будет уходить все дальше и дальше, а я стою на перроне.

– Я вернусь за тобой, и мы будем в одном поезде, – твердо сказал Носков. – Слово президента.

– Хорошо, – тихо сказала Алла.

Глава 27

Федулов клятвенно заверил Носкова, что его люди возьмут телецентр в непроницаемое кольцо и не оставят врагам ни единого шанса. Лицо главного охранника было похоже своим выражением на морду верного пса, и Носков не то, чтобы поверил. Просто ему нравилось, когда на него так смотрят.

И все же идти на дебаты не хотелось. Интуиция подсказывала, что в отчаянии Кузьмин преодолеет свой зажим перед телекамерой, задаст пару неприятных вопросов и выиграет дуэль.

– Что делать, если старик прижмет меня к стенке? – спросил Носков Яшина.

Тот ответил не задумываясь:

– Говори правду, признавайся в какой-то своей слабости, это вызовет у телезрителей больше сочувствия, чем злорадства. Или веди себя, как Жириновский. Блефуй, создавай впечатление, что у тебя есть ответы на все вопросы, просто не считаешь нужным озвучивать их раньше времени, найди у старика слабое место и ударь по нему. Но только в порядке защиты, мол, он не оставил тебе другого выбора.

Носков слушал рассеянно, что-то чертил на листке бумаги, теребил усы. Яшин не выдержал и решил все же сказать:

– Я прокрутил несколько раз запись предыдущих дебатов.

Носков поднял глаза.

– Да? Интересно.

– Не потирай подбородок и усы. Не трогай лицо вообще. Нельзя этого делать в принципе. Горбачев то и дело поправляет очки. Ну и чего хорошего? Это отвлекает и раздражает. Люди смотрят и думают: неужели тебе не могут сделать нормальную оправу, которая бы не сползала на нос? А если она нормальная, какого черта ее поправляешь?

Носков рассмеялся (он почему-то любил, когда ругали Горбачева) и потребовал, чтобы Яшин продолжал.

– Самый лучший ракурс, когда ты сидишь перед камерой под некоторым углом. Когда видно только одно ухо. И старайся выглядеть победителем.

– То есть?

– Поднятая голова, легкая снисходительная улыбка, открытый взгляд. Кузьмин и зрители должны почувствовать твою энергетику, силу твоей личности. И протри лицо лосьоном для бритья. Чтобы не потеть под ярким освещением.

Потом они рассмотрели все варианты неприятных вопросов и все варианты обезоруживающих ответов. Носков бросил рисовать на бумажке и возбужденно заходил по комнате. Его душа снова жаждала боя.

Гример колдовал над Кузьминым не меньше часа. Спрятал мешки под глазами, но переборщил с макияжем. Старик выглядел набальзамированным. На этот раз он надел вместо свитера дорогой костюм. И в этом тоже был заключен определенный минус. Напрашивался вывод, что во время прошлых дебатов он подделывался под простого избирателя. Каждый крупный план отбирал у Кузьмина сколько-то голосов.