Крымские тетради

Утром жители поселка Байдары увидели, как дюжие фашисты вели по улице высокого советского командира в изорванной, окровавленной шинели, с забинтованной головой.

В комендатуру сгоняли жителей поселка. Вводили поодиночке, показывали на контуженного командира, лицо которого уже разбинтовали.

Серые глаза Терлецкого неподвижно смотрели на того, кого к нему подвели. Комендант спрашивал одно и то же:

— Это есть кто?

Те молчали, хотя знали Александра Степановича, застава которого была за перевалом у самого моря. Очная ставка продолжалась и на следующий день, на этот раз отвечали жители деревни Скели. Торопливо подошел худощавый мужчина нарукавным знаком полицейского и крикнул:

— Так это же Терлецкий! Начальник Форосской заставы и конечно, партизан.

* * *

Невдалеке от Байдарских ворот стоит одинокая церквушка. Здесь до войны был ресторан, сюда приезжали туристы и с площадки, что за церковью, любовались Южным побережьем.

В холодный мартовский день несколько женщин, в потрепанной одежде, с узлами на худых плечах, испуганно жались к подпорной стене. Снизу, со стороны Ялты, истошно сигналя, приближалась черная машина. Остановилась. Немцы в черных шинелях вытащили из кузова чуть живого человека. Он не мог стоять. Фашисты опутали веревкой колени лежащего и потащили к пропасти. Что-то влили ему в рот и поставили над самым обрывом. Подошли офицер и скельский полицейский. Офицер что-то кричал, показывал вниз, на Форос, на море. Скельский полицай заорал:

— Признавайся, дурень! Сейчас тебя сбросят в пропасть…

Офицер отступил на два шага, а полицейский намотал конец веревки на чугунную стойку парапета.

Фашисты толкнули Терлецкого в пропасть. Зашуршали падающие камни. Крикнула одна из женщин и замерла.

Офицер долго смотрел на часы. Взмахнул рукой. Солдаты тянули веревку показались посиневшие босые ноги. Терлецкого бросили в лужу, он шевельнулся, открыл глаза, пристально посмотрел на женщин, наклонил голову и стал жадно пить. Его торопливо подхватили под руки, подняли, швырнули в машину. Она умчалась в сторону Байдар.

— Это Катин муж, нашей официантки. Да, Екатерины Павловны. У нее сынок — Сашко.

— Господи, что они сделали с человеком!

…Выдался ясный день. Ударили барабаны. По кривым улочкам забегали солдаты, полицаи. Жителей Скели согнали к зернохранилищу, на выдвинутой матице которого болталась петля.

Под Севастополем гремели пушечные залпы.

Терлецкого волокли по улице. Бросили под виселицу.

Еще залп. Внизу, в Байдарской долине, — облако густого дыма. Это ударила морская батарея. Терлецкий вдруг поднял голову, прислушался и долго смотрел на молчаливую толпу, потом подошел к табуретке под петлей, оттолкнул палача и сам поднялся на эшафот.

Залпы грянули с новой мощью — один за другим. Терлецкий повернул лицо к фронту и, собрав последние силы, крикнул:

— Живи, Севастополь!

Тетрадь третья. За Басман-горой

1

Бахчисарай — городок древний, бывшая столица татарского ханства. Он втиснут в ущелье, как противень в духовку. Улицы узкие, дома-мазанки с глухими стенами наружу, черепица на крышах замшелая. И вообще здесь многое кажется замшелым: и бывший ханский дворец с обшарпанными минаретами, полутемной посольской, гаремом, и серые двухэтажные дома с высокими венецианскими окнами, и сизые подпорные стены, с которых сочится вода.

Оживлена одна улочка — центральная. По ней два раза в день прогромыхает автобус с открытым кузовом — рейсовый нз Симферополя, проскочат две-три машины из Ялты — экскурсанты во дворец; бывает, пройдет пролетка с местным начальством. Дымят шашлычные, пахнет перекисшим вином и катыком — кислым козьим молоком.

В воскресные дни толпится народ — разноязыкий, шумливый, охочий до шашлыков, караимских пирожков и, конечно, до белого вина, которое здесь дешевле газированной воды с сиропом.

Много стариков. Они на виду зимой и летом. В шапках, с сухими спинами, подпирают каменные заборы, щелками глаз следя за прохожими. Молодежь их почитает, но сторонится. Вообще горожане смотрят на старцев, как на отжившие век деревья в саду.

Городок — районный центр, но главная жизнь не здесь, а в знаменитых долинах: Качинской, Альминской, Бельбекской. Там сады роскошные, виноградники, на горных делянках — душистый дюбек, там работящий люд.

И в городке и в селах население почти не меняется. Разве молодежь отбудет на службу, на учебу, но и она непременно вернется в родные долины.

Каждый новый жилец — на виду.

В начале тридцатых годов в Бахчисарае появился бухгалтер — плотный крепыш с жилистой шеей и добродушно-хитроватой улыбкой.

Звали его Михаилом, фамилия была громкой — Македонский!

Приветливый, вежливый, улыбающийся, с почтением уступающий дорогу старшим.

В провинциальных городках любят о человеке знать все. Появился выкладывай подноготную!

Македонский о себе не особенно распространялся. Поговорить о том о сем, выпить стакан вина, побаловаться шашлычком — пожалуйста.

Не скуп, заразительно смеется: закинет голову назад и хохочет. А что касается душеизлияний — не умеем и не желаем.