Крымское зарево

— Нет, Зинчук, отставить! Это хильфвиллигер, хиви, помощники, которые служат за паек и деньги. Нельзя их трогать: если они не вернутся, то сюда пришлют уже отряд из вооруженных полицаев.

Глеб понимал, что сейчас силы нужно направить на другое. Как только проедет дрезина с осмотром, то пустят состав. Но пути еще не были расчищены, оставалось несколько метров веток и сучков, заваливших рельсы. Дрезина медленно поехала вперед, обходчики внимательно рассматривали каждый метр. Перед нерасчищенным завалом дрезина остановилась, издалека разведчикам было слышно, как орет парень на несчастных работниц:

— Идиотки, что вы еле двигаетесь!

Измученные тяжелой работой, голодные, истощенные, они и правда уже падали с ног от усталости, поэтому работа шла медленно.

— Где охрана, немцы где? Сейчас наваляют вам по бокам, забегаете! — Крик становился все сильнее и сильнее.

— В лес отошли, — отвечала старшая коротко, не переставая поднимать и отшвыривать в сторону ветки.

— Нам проехать надо, дуры вы старые! Обход сделать дороги!

Лицо у хиви стало красным. Он снова сапогом ударил одну из женщин, заставляя работать быстрее.

Второй, более флегматичный, остановил его:

— Да ладно, им вон осталось немного. Передохнем, устал уже как собака с ночи об эти шпалы глаза ломать. Немцы-то в лесу, поди, поели да валяются. Чего за этими тетками следить, куда они сбегут, местные же. Одни мы, как дураки, работаем.

Напарник с ним согласился:

— Ладно. — И тут же повернулся к женщинам: — Чтобы через полчаса тут чисто было, коровы старые. А то позову немцев, они вам накостыляют.

Они неспешно достали тряпицы с кусками хлеба, сало и принялись жевать. Несчастные женщины не могли сдержать голодных взглядов, многие из них давно уже позабыли о сытной еде и сейчас то и дело бросали осторожные взгляды на обходчиков. Те же развалились на платформе, жевали и обсуждали слухи, которые вывели их на работу во внеурочное время:

— Бомбить будут Советский, шифровка пришла. Мне Надька рассказала, она же в офицерской столовой прислуживает и понимает, чего они бормочут. Говорю тебе, неспроста весь штаб враз собрался. Поезд непростой, генеральский, с броневагонами подогнали.

Второй парень, сплюнув, зло сказал:

— А нас кто эвакуировать будет? Только свои зады спасают. В поселок возвращаться нельзя. Как нам дальше-то?

Его напарник беспечно махнул рукой:

— Да ты чего боишься, станцию не будут бомбить, только поселок. Мы на железке отсидимся, здесь вон и ветку еще одну запустили. А потом переведут в другое место.

Но второй парень, вдруг побледнев от осознания, что значат все эти изменения, тихо пробормотал:

— Да я про другое. Что потом-то?

Шубин не видел его лица, он не разгибался — поднимал один за другим тяжелые сучья, оттаскивал их в сторону. И все же услышал в голосе хиви страх, оттого что тому стало внезапно понятно — Красная армия приближается, власть Гитлера все слабее, а значит, и те, кто помогал ему, предав свой народ, под ударом. Скоро будет освобождена оккупированная территория, сюда придет Красная армия, и она будет безжалостна по отношению к предателям, которые сотрудничали с фашистами. Впереди у обходчика забрезжил не сытный обед и рейхсмарки за службу вермахту, а расстрел и клеймо изменника. Но изменить свою жизнь он уже не мог, впереди тянулось освобожденное от завалов железнодорожное полотно, пора было ехать и дальше готовить дорогу к проезду поезда со штабом абвера. Он всем телом навалился на ручку, принялся качать ее и шарить глазами по нескончаемой череде шпал. Его тело действовало как обычно, по многолетней привычке, а вот на душе вдруг стало совсем черно, и взгляды женщин, над которыми они насмехались, прожигали спину будто невидимым огнем.

Когда дрезина превратилась в крошечную точку, женщины как по команде повернулись к разведчикам, заговорили на все голоса, завалили их вопросами:

— Когда уже освободят поселок от оккупантов?

— Правда Советский бомбить будут? Здесь же мы живем, куда нам деваться?

— Это что же делается, вы что же, своих будете бомбить?

Шубин успокоил их:

— Тише, прошу вас, тише! Никакой воздушной атаки не будет. Прошу вас, никому не говорите о том, что встретили нас. Спасибо вам за помощь, но сейчас вам лучше отсюда уйти.

Старшая из женской компании повернулась к товаркам: