Крыса и Алиса

Точно, у меня же завтра съемка! Как же я этого не люблю: с моими комплексами позировать перед камерой — страшная мука и тоска смертная. Несколько часов неуверенных движений зажатой донельзя «модели». Кошмар!

У меня окончательно испортилось настроение. Сначала нищее и пьяное Красково, потом сгоревшее подворье Костровых, Настя, ее отец — все это навевает уныние и безысходность. Хорошо, сегодня Федор почти спас одну семью. Но как же остальные люди, которые ежедневно деградируют, у которых нет будущего и даже надежд на перемены?! И это рядом с Москвой! А что творится дальше в глубинке, где перемен ждать не приходится? Чем там заняты люди? Поговорю с дядей Веней. Нужно учредить какой-нибудь фонд помощи. Не знаю, какую именно помощь мы будем оказывать. Но главное то, что я хочу это сделать и могу себе это позволить. Дядя Веня, как всегда, разберется и сделает все в лучшем виде. Сейчас моя задача — не впадать в депрессию, а завтра — хорошо получиться на фотографиях, чтобы американцы торопились на выставку и дорого покупали мои картины, тем самым помогая русским людям.

Взбодрив себя таким образом, я повеселела и обратила внимание на Федора. Он вел машину и изредка поглядывал на меня. Его обожженная часть лица была с моей стороны, и я погладила его по ней. Он ничего не сказал, лишь поймал мою руку и поцеловал. Нам и без слов и объяснений были понятны наши чувства. Я поняла, что небезразлична ему, что нас связывает не только страсть, но и нечто большее, которому пока не хочу давать определение. Нужно окончательно поверить в это и лишь потом произнести вслух.

Дома нас ждал ужин и записка от Галины: она сообщала, что ушла домой, и желала нам приятного вечера. Ее слова воспринимались как одобрение наших отношений или даже как благословение. Только Федор о моих планах на ночь не спросил, а лишь:

— Аличка, где я могу поспать сегодня?

— Так, я… — я растерялась, потом обиделась, и в конце разозлилась. — Можешь лечь в комнате для гостей. Это там, и просьба меня не беспокоить! — и громко хлопнула дверью в ванную.

Никак не пойму, что этот Федор о себе возомнил! Конечно, я дала ему понять, что он мне небезразличен — вот он и пользуется. Если он и дальше будет себя так вести, мое сердце разобьется.

Пока я мылась, слегка успокоилась. «Что ж, насильно мил не будешь, — решила я. — Спасибо и на том, что было!»

Федор лежал в моей кровати.

— Алиса, что так долго? — с хитрыми нотками в голосе спросил он.

Я опять вспылила:

— Вы что здесь делаете? Идите в свою комнату и не мешайте нам, — от раздражения я начала обращаться к нему на «вы». И к себе заодно.

— Ты обиделась? Прости! Я пошутил! И потом, я думал, что ты хочешь выспаться.

— Хочу, конечно! Поэтому вам лучше уйти.

— Какая ты глупая, моя Алиска! Иди ко мне! Я был не прав. Можно я тихонько полежу с тобой рядом? Мне уже без тебя не уснуть. Никогда! — добавил он серьезно.

— Врешь ты все!

— О чем вру? Что тихонько полежу, или что никогда больше без тебя не усну?

— О том и об этом.

— Давай проверим!

— Как?

— Ты спи, а я буду рядом мучиться от бессонницы.

— Ладно, лежи! — разрешила я.

Я уже не злилась. Мы тихонько лежали рядом. Но вскоре Федор начал глубже и равномерней дышать. Он засыпал. И где же обещанная бессонница? Я дождалась, пока он уснет, и обняла его. В ответ он обнял меня. И я уснула как в колыбели. Его крепкая сильная рука как будто заслонила меня от всех неприятностей. Мне было хорошо и безопасно: будто ангел-хранитель прикрыл меня своим крылом.

Мы проснулись уже утром. Оказывается, такие целомудренные отношения могут быть еще более упоительными, чем сексуальные. Эту ночь мы провели как родные люди, как супруги, которые бережно относятся друг к другу. Эта ночь произвела на меня большее впечатление, чем предыдущая. Не хочу сравнивать Федора с Кокой, но различия сами всплывают. Когда мы спали с Кокой в одной постели, мы спали каждый по себе: нас объединяла лишь площадь кровати. Позднее, когда он переехал в свою спальню, для меня ничего не изменилось — его отсутствие даже меньше напрягало. Не было родства ни в постели, ни за ее пределами. Кажется, я начала анализировать наши с Кокой отношения. Очевидно, что выводы будут не в его пользу. Наверное, потому что мои мужчины очень разные, а главное, и мое отношение к ним. Как говорят, если мы любим, то даже в недостатках человека видим достоинства, а если ненавидим, то достоинства — как недостатки. У меня нет ненависти к Коке, зато Федора наделяю массой достоинств. Даже его шрамы, которые пугают Галину, мне не противны. Наоборот, пробуждают во мне жалость и сочувствие.

Галина хлопотала на кухне и, приветствовав нас, позвала завтракать. Кажется, она начала привыкать к Федору, так как уже меньше от него шарахалась. Это очень хорошо. Я сказала ей, что мы уезжаем. Галина забубнила:

— Что вам не сидится дома? Все носитесь где-то.

— На фотосессию еду. Нужны новые снимки для Америки, — объяснила я.

— Это хорошо. Сейчас вам самое время фотографироваться!

— Почему это? — напросилась я на комплимент.