Крыса и Алиса

— Думаю, это могла быть единственная причина, по которой Катю не удочерили, — высказала я свои выводы. — Других я не вижу. Родственников, которые препятствовали бы ее отъезду, у нее не было.

— Да, девочки были абсолютными сиротами, таких проще усыновлять.

— Нет, это не так, у них был дедушка! — неожиданно возразила Ольга Валерьевна.

— Да, что вы, Ольга Валерьевна! Какой дедушка? Костровы — абсолютные сироты! — возразила Тамара Петровна.

— Нет! Я точно знаю, что у них был дедушка, он к Кате несколько раз приезжал. Можете спросить у Елены Владимировны. Я в интернате по хозяйственной части, — разъяснила она нам, — я часто во дворе вожусь, поэтому и вижу много того, что из интерната не видно. Многие тут ошиваются: кто с тюрьмы вышел — и сразу к детям; кто глаза залил, и пьяные чувства взыграли; или мамаши-кукушки трутся, которые только детям голову морочат пустыми обещаниями. Кого обругаю, кого прогоню, а кому совет дам. У меня свои отношения с родителями.

— Это правда, Ольга Валерьевна — истинный психолог, знает, кто чего стоит, и ко всем свой подход имеет, — подтвердила Анна Михайловна.

— Что-то я действительно ни о каком дедушке Костровых не знаю, — резюмировала Тамара Петровна, которая пыталась что-то вспомнить и даже листала личные дела Маши и Кати.

— Так вот, приезжал он несколько раз. Аккуратный такой, интеллигентный, в очочках, прям профессор. Вел себя чинно, с Катей на лавочке сидел и тихонько разговаривал. Я пыталась подслушать, ничего крамольного не говорил, только как жизнь, какие планы, все в рамках. Только ну не похож он на их дедушку!

— Почему это, Ольга Валерьевна?

— Не их он кровей!

— Как вы это определили? Что он, негр, что ли?

— Ну, не негр, но и не совсем русский.

— А кто, не томите?

— Похож немного на кавказца, но скорее на еврея. А когда я услышала, как он картавит, так сразу же все сомнения отпали. Да и непонятно, почему при таком вроде бы небедном дедушке Катя оставалась жить в интернате.

— Вы думаете, он был состоятельным?

— Уверена! Одет он был в хорошие вещи, да и машина его ждала неподалеку с водителем.

— Вы очень наблюдательны, и память у вас хорошая, — похвалил ее Федор. — Что-нибудь еще заметили?

— Я тогда задумалась, почему он раньше не приезжал, пока Машуня здесь жила, только Катей интересовался. Думала, вдруг извращенец какой, поэтому их разговор и подслушала. Вроде бы нет, все нормально, да и за территорию интерната они не выходили, только на скамейке поговорят и расходятся.

— Ну, тогда он точно ее родственником был, — как-то успокоилась Тамара Петровна.

— Не думаю, — упрямо произнесла Ольга Валерьевна. — Во-первых, он не русский, во-вторых, не бедный, а девочек к себе не забрал…

— Может, не было у него такой возможности, — предположила Анна Михайловна.

— В-третьих, — продолжала Ольга Валерьевна, — дедушка, не бедный, и ни разу даже яблочка Кате не принес. Разве родственники так себя ведут, даже алкоголики что-то да несут, хоть булку какую, да не с пустыми руками. А он…

— Да уж, не нравится мне этот «дедушка», — подвел итог Федор — я вам верю, Ольга Валерьевна, с ним правда что-то не так. Мы можем его разыскать? — спросил он Тамару Петровну.

— Нужно спросить Елену Владимировну, возможно, она сможет что-то объяснить. К нам непросто пройти посторонним людям: если она разрешила — значит, были основания. Отпуск у нее только через неделю кончится, она сейчас у сестры в Архангельске, связи с ней нет. Я обязательно все узнаю и вам позвоню. Вы тоже звоните, если что нужно.

Мы обменялись контактами. Женщины в полном составе вывели нас из интерната. Ольга Валерьевна по пути к воротам по привычке что-то поднимала и поправляла на территории. Несколько упавших веточек откинула к кучке мусора, сильно нависающую ветку яблони подперла тонкой доской.

За калиткой все сотрудницы интерната так активно благодарили нас за помощь, что я поспешила от них побыстрее сбежать.

— Ох, — выдохнула я в машине, — как меня смущает их благодарность, просто не знаю, куда деться.

— Их можно понять, как они еще могут выразить свои эмоции, — заступился за них Федор.

— Они и так нам помогли, от души старались вспомнить хоть что-то о Кэт.

— Но не так уж и много удалось узнать, — прищурившись, сказал Федор. — Не жалеешь о переведенных деньгах?

Я возмущенно посмотрела на него.

— Я понял! — миролюбиво поднял он руки. — Извини, это я чтоб окончательно убедиться.

— В чем? — негодовала я.

— В твоей исключительности.

— Ты сейчас убедишься в моей неадекватности! — страшным голосом пригрозила я.

— Все, был не прав! Это был последний раз! Сдаюсь!

— Смотри у меня! — я погрозила ему пальцем. Он поймал мою руку и поцеловал ладонь.

— Не могу смотреть, боюсь!

— Да ну тебя! И потом я считаю, что эти женщины все же навели нас на некоторые размышления.

— Например?

— Почему Кэт пришла за письмом лишь три года назад, что ей мешало раньше это сделать, чем она была занята?

— Раньше она служила, — подумав, ответил Федор.

— И что? Это обстоятельство никак не препятствовало.