Крыса Разумная

— А кто на корме будет сидеть? — возразил магистр. — Кто будет править? Махать веслами — ума много не надо. А вот выбирать верный путь — тут нужна голова. На корабле главный — кормчий.

— На двухвесельном ялике не нужен кормчий. Да и кормового весла у нас нет. Все равно вы сидите и ничего не делаете, — настаивал Твердолоб.

— Давай я погребу, если ты такой неженка! — с раздражением выплюнул из себя Гнилозуб и сменил охранника на скамье.

Однако стоило ему несколько раз погрузить весло в воду, как на его толстых боках выступил пот, а с носа закапали крупные капли.

— Ну вот, доигрались! — плаксиво сказал магистр. — Теперь у вашего босса тяжелое истощение. Не будет меня — куда вы все денетесь?

Твердолоб тяжко вздохнул и взял у магистра весло. Довольный Гнилозуб вернулся на корму и снова пустился строить мстительные планы о том, как он разделается с этим вредным студентом и этой испорченной альбиноской, которую он хотел облагодетельствовать, а она, марамойка такая, отплатила ему черной неблагодарностью.

— Нет, дальше так невозможно! — бросил весло Твердолоб. — Уже сколько гребем, а берега все не видно.

— Потерпи, дружок, — попытался утешить его Муровер. — Течение само несет нас к Крысиному гнезду. Нужно только держать лодку в струе.

Над головами у них начала виться небольшая стая чаек. Одна из птиц села на борт и уставилась на блестящую медную кирасу охранника, которую тот не хотел снимать даже посреди моря.

— Давайте поймаем ее и съедим! — предложил Гнилозуб. — Сколько времени мы уже без еды? Я изголодался.

— Потерпите, ваше высокородие, — терпеливо сказал Твердолоб. — Раз птицы летают, значит, суша недалеко.

Охранник не ошибся: вскоре над горизонтом показалась темная полоска земли, прикрытая туманной дымкой облаков. Магистр вскочил на корме и принялся подпрыгивать, пытаясь получше разглядеть ее.

— Мы доплыли! Мы дома! Ну, теперь держитесь, враги! — вопил он.

— Перестаньте раскачивать лодку! — недовольно прикрикнул на него кирасир. — Глупо будет утонуть, когда до берега осталось всего ничего.

Крысиное Гнездо с его каменной цитаделью располагалось в двадцати крысомилях от Изумрудного берега. Чтобы добраться до него, нужно было подняться вверх по течению Мышиного ручья, на котором гремела крупнейшая судоверфь. Тут день и ночь стучали топоры и звенели пилы, перекликались мастера и опытные корабелы.

Едва войдя в русло Мышиного ручья, гребцы на ялике почувствовали сильное встречное течение и бросили весла.

— Нет, я так больше не могу! — сказал Твердолоб, вытирая пот, стекающий из-под медного шлема. — Давайте сходить на берег.

Муровер судорожно начал поправлять свои подштанники и озираться по сторонам — не видит ли кто его жалкое состояние? Но Гнилозуб и не думал обращать внимание на тревоги своих попутчиков. Он первым соскочил на заболоченную почву и по-хозяйски зашагал вверх, вдоль течения реки. Епископ, придерживая рукой спадающую лямку, поторопился за ним, а Твердолоб отстал, пытаясь привязать ялик к кусту.

Через полчаса быстрой ходьбы до слуха путников донесся визг пил, вгрызающихся в древесные стволы, и веселый стук топоров. За излучиной их глазам открылась неожиданная картина. Строительные леса уносились ввысь на несколько ярусов. По дощатым перекрытиям сновали мастера с инструментами и корабельной оснасткой. За их плотной паутиной виднелись борта красавца-галеона — такого большого, какого Гнилозубу и его спутникам еще не приходилось видеть. На корме корабля высилась надстройка, в которой полным ходом шла отделка кают капитана и пассажиров. На палубе уже устанавливали мачты, к которым прилаживали поперечные реи. На носу корабля красовалась фигура морского царя, грозно тянущего трезубец в морскую даль.

Увидев эту картину, Гнилозуб остановился так резко, что его спутники налетели на его спину.

— Не будем задерживаться! — жалобно простонал Муровер, испугавшийся, что посторонние увидят его в столь неприглядном виде.

Но Гнилозуб даже ухом не повел на его просьбу.

— Мне нужен этот корабль! — решительным голосом заявил магистр, оборачиваясь к растерявшимся товарищам. — На нем мы вернемся в море и передавим наших врагов, как мышей. Мы расправимся и с этими вероломными пиратами, и с коварным студентом. Но самое главное — я спущу наконец с этой заносчивой альбиноски ее белую шкурку и выставлю ее напоказ перед зданием ратуши. И пусть только кто-нибудь пискнет издевку в мой адрес. Весь город узнает, что я не прощаю тех, кто посмел мне противиться!

Городской совет собрался в ратуше рано утром, не дожидаясь, пока на площади скопится праздношатающийся народ. Члены совета сидели невыспавшиеся и насупленные. Их торжественные кафтаны синих, зеленых, оранжевых и фиолетовых цветов, перевязанные разноцветными лентами, были небрежно распахнуты. Под кафтанами виднелись камзолы с сорочками, расшитые позолоченными нитями. У многих на пальцах сверкали перстни с драгоценным зеленым стеклом, обточенным морскими волнами.

Бургомистр Серобок поднялся из-за стола, тянущегося через весь зал, и отодвинул подальше кресло с высокой спинкой.