Крыса Разумная

— Это их собственный выбор. Они отказались переходить на галеон, — ответил ему Губошлеп.

— Нет, я так просто не сдамся! — взревел Гнилозуб, которого бросили без присмотра среди всеобщего переполоха. — Твердолоб, вернуть контроль над кораблем! Стража, в атаку! Канониры, огонь!

Разоруженные стражники опомнились и набросились на пиратов. Канониры опять овладели пушками и принялись палить по каравелле, которую уносило течением. В воздухе засвистели ядра, раздался яростный звон схлестнувшихся клинков.

— Ах ты, вяленая селедка! — гневно завизжал на Гнилозуба пришедший в себя Лихогляд. — Это по твоей вине нам перестали качать воздух! Это ты бросил нас погибать на дне! Ну, сейчас ты мне за все ответишь, предатель!

И он кинулся по лестнице на высокий ют, попутно отобрав саблю у стражника. Гнилозуб испуганно взвизгнул и полез спасаться на бизань-мачту.

— А ну, спускайся! Я тебя на куски порублю! — рассерженно закричал на него пиратский капитан, потрясая саблей.

— Господа, как хотите, но не время сейчас выяснять отношения! — подал голос боцман, с беспокойством вглядывающийся в бурлящую воду за бортом. — Нас затягивает в водоворот. Мы еще можем уплыть, если немедленно поднимем все паруса. А если нет — то сгинем все разом!

— Я никуда не уплыву, пока не потоплю каравеллу! — продолжал вопить вцепившийся в мачту Гнилозуб. — Канониры, огонь! Пали по всему, что шевелится!

Растерянные пушкари дали залп по каравелле. Раскаленные ядра ударили в ее деревянные борта, обшивка разлетелась на целую тучу осколков, уцелевшие весла переломились. Мачты маленького корабля уже давно стояли голыми, но обстрел еще больше усилил разруху.

Ветрогон схватился за голову и завопил:

— Что вы творите, пресноводные моллюски? Мы и так тут остались вдвоем. Что мы можем вам сделать? Прекратите, чтоб вас всех акула на завтрак схавала!

В самом деле, на каравелле давно уже никого не осталось, кроме Белянки и Ветрогона. Но пушкари по привычке продолжали выполнять приказы хозяина, и лишь усиливали огонь. Раз за разом раскаленные ядра вдребезги разбивали остатки снастей, лишая шкипера и альбиноску последней надежды на спасение.

Неожиданно из клокочущей воды выпросталось длинное сизое щупальце с мертвенно-бледными присосками. Вслед за щупальцем из пенистых бурунов показалась ужасная пучеглазая морда, торчащая, казалось, прямо из живота. Челюсти, похожие на клюв хищной птицы, были распахнуты, отчего становилось не по себе.

— Морское чудовище! — завизжал боцман. — Сматываем удочки! Живее!

— Нет! Продолжать огонь! — вопил залезший на мачту Гнилозуб.

— Вы совсем одурели! Что вам еще нужно? Чтобы нас живьем сожрали? — в панике заорал Губошлеп.

На этот раз боцмана послушали и пираты, и стражники. Все вместе кинулись поднимать паруса. Канониры прекратили огонь и бросили пушки. Лихогляд встал за штурвал и принялся отчаянно вращать его колесо, пытаясь вырулить из стремнины. Галеон накренился и начал ложиться на борт. Все, кто был на палубе, похватались за мачты и снасти.

Солнце исчезло, небо покрылось пасмурной пеленой туч. Порывы яростного ветра раздули паруса и понесли галеон прочь от этого гиблого места. Уже через несколько минут Глубоководье осталось далеко за его кормой.

Лихогляд обернулся. В поднимающихся волнах мелькал силуэт каравеллы. На ее палубе носились две одиноких фигурки — одна белая, как облако в ясную погоду, вторая черная, как жесткая шкура тюленя.

— Ну, ребята, не держите на меня зла! — пробормотал капитан. — Я сделал, что мог.

И он заложил вираж, пытаясь увести галеон подальше от бушующего шторма.

— Лампедуза-медуза! Этого нам только не хватало! — схватился за голову Ветрогон, увидев мешок жестких мускулов с парой щупальцев, плещущихся на волнах.

Однако Белянка отреагировала на появление чудовища так, как мореход и представить себе не мог. Она завизжала от ярости, схватила тяжелый абордажный багор с острым наконечником и изо всех сил запустила им в разинутую пасть.

— Где Тихоня? — заорала она вслед багру. — Что ты сделала с ним, задница с щупальцами?

Багор плюхнулся в воду, не долетев пары ярдов.

— Ой, что это у него? — тонким голоском пискнула девушка.

Из-под брюха чудовища выплыл синий шейный платок из тонкого шелка.

— Это мой платок! — обернувшись к Ветрогону, пролепетала Белянка. — Я сама повязала его на шею Тихоне.

Она впилась ладонями в бортик, ее пальцы побелели от напряжения.

— Жаль, у нас нет пушки, — вглядываясь вдаль, произнес шкипер. — Я разнес бы эту тварь в клочья.

— Я сама ее разнесу! — снова пришла в ярость Белянка.

Она схватила алебарду, оставленную Твердолобом, и ловко метнула ее в осьминога. На этот раз ей удалось попасть: острие угодило прямо в разинутую пасть и прошило ее насквозь. Однако чудовище даже не шелохнулось, как будто ему было все равно.

— Как-то странно оно себя ведет, — заметил Ветрогон.

И в этот же миг головобрюхий сгусток мускулов выскочил из воды и отлетел в сторону. На его месте показался торчащий как поплавок подводный колпак, а рядом с ним — рваное серое ухо.

— Тихоня! — прошептала Белянка.