Крысиная тропа. Любовь, ложь и правосудие по следу беглого нациста

Я объяснил, что Хасс мог попытаться завербовать Отто для проекта «Лос-Анджелес». Тому-младшему захотелось узнать больше, и я описал ему все в общих чертах. Когда я закончил, он сказал:

— Значит, если бы Вехтера завербовали, он имел шанс выжить.

Я упомянул версию Хорста об отравлении Отто Карлом Хассом.

— Травить — это не в американском стиле, — сказал Том. — Другое дело — застрелить.

Я сказал о подозрении, что Хасс мог быть двойным агентом.

— О!.. — Его посетила другая мысль. — Думаю, отец участвовал в аресте Карла Вольфа[811].

Вольфа арестовали в день его рождения, 13 мая 1945 года. Томас забрал церемониальный кинжал Вольфа, который впоследствии подарил сыну; а тот потом отдал кинжал своему будущему шурину в обмен на марки.

За несколько часов, проведенные с ним, я так ничего и не сказал о первенце Томаса-старшего. И вот настал подходящий момент. Я напомнил Тому-младшему про его мейл с вопросом, не намерен ли я поделиться каким-то значительным открытием.

— У вас случайно не припасена бомба? — спросил он. — Вдруг вы раскопали, что «крысиная тропа» — детище моего отца?

Его отец упоминал «крысиную тропу». В 1980-х, после поимки Клауса Барбье в Боливии и его экстрадиции для суда во Францию, эта тема приобрела политическую остроту. Из Лэнгли, штаб-квартиры ЦРУ, пришло письмо, появились желающие взять у Лусида интервью. Том-младший показал мне это письмо, в нем Лусида просили о сотрудничестве и предлагали рассказать все, что он знает[812].

— Возможно, он сожалел о каких-то своих поступках, — предположил Том.

Через несколько лет Генеральный контролер США опубликовал разоблачительный доклад о вербовке нацистов и об усилиях по содействию их бегству в Южную Америку[813]. Главное было сказано неназванным офицером разведки — возможно, начальником Томаса: «Запад ведет отчаянную борьбу с востоком, с СССР, поэтому мы подберем любого, кто поможет нам их победить, неважно, каков его послужной список нациста»[814].

— Могу я говорить открыто? — спросил я. К нам уже присоединились младший брат Тома, Барни, и его жена. Первым на мой вопрос отреагировал Барни.

— Да, конечно, — сказал он.

— Безусловно, — поддержал его Том.

— О чем угодно?

— О чем угодно, — разрешил Том.

Я поведал им историю Виктора Уильямса из Женевы и повторил слова Марко: «Фамилия отца была не Уильямс, это был Томазо Лусито».

Молчание. Потом Том ахнул:

— Вау!

Снова молчание.

— Если это правда, то у меня есть брат, — сказал Томмладший.

— Единокровный брат, — поправил его Барни.

— Неважно.

— Вау! Вот это новость, всем новостям новость… — пробормотал Барни.

Посыпались вопросы. Знает ли Виктор, кто его отец? Какой он, Виктор? Что именно произошло в 1945 году? Их отец был вдали от дома, ему было одиноко, он нанял секретарем итальянку Шарлотту фон Хейкинг, у них случилась связь, она забеременела…

Том перебил меня, обращаясь к брату:

— Помнишь, я годами повторял, что знаю кое-что, семейный секрет, но раскрыть его не могу, потому что…

Как объяснил Том-младший, на склоне лет их отец поделился своей историей с их братом Биллом, глубоко верующим человеком, как и их отец, настоящим рыцарем Колумба[815].

— Отец со всей искренностью, со стыдом и состраданием поведал Биллу про своего сына в Италии и сказал, что Джо Луонго обо всем знает.

Томас-старший не раскрыл своему сыну Биллу подробностей и попросил не рассказывать о его признании другим членам семьи, чтобы поберечь Пегги. Через несколько лет, после смерти отца, Билл тоже захворал и рассказал то, что знал, Тому-младшему. «Никому не говори», — попросил его брат. Том исполнил его просьбу. Билл пытался вытянуть подробности из Джо Луонго, но тот оказался неразговорчив. «Жаль, что ваш отец сознался вам, это была его тайна», — сказал Луонго Биллу. Попытки Тома-младшего найти Джо Луонго ни к чему не привели.

— Где живет Виктор? — спросил Барни.

— У нас есть брат, — сказал Том.

Когда я связался с Томом, тот решил, что я хочу что-то рассказать. «Добавит ли это что-то к тому, что я уже знаю?» — гадал он. Он считал, что его отец отправлял сыну деньги, и теперь, узнав, что это не так, огорчился.

Братья попросили показать им фотографию Виктора.

— Похож на Тома! — сказал Барни.

— Взгляни на его нос, нос как нос, не то что мой пятачок, — возразил Том. — А голова?..

— Волос побольше, — сказал Барни. Сходство было заметно всем.

— Будь я проклят! — простонал Том. — Отец с чужой женщиной в Италии…

Я показал им фотографию Карла Хасса.

— Какой злюка! — фыркнул Том.

Настал черед фотографии Отто Вехтера в эсэсовской форме.

— Этот не лучше, — буркнул Том.

Постепенно они начинали видеть точки пересечения. Лусид. Хасс. Вехтер.

Том-младший, Виктор, Хорст.

— Пегги знала? — спросил Барни.

— Ровным счетом ничего, — заверил его Том.

Мы провели вечер с Мишель, бывшей женой Тома, вкусно нас накормившей. Ей тоже захотелось подробностей о Хассе и Вехтере, людях, причинивших столько боли ее отцу и его семье, вынужденным бежать из Вены после аншлюса.

— Все могло бы сложиться по-другому, — сказал Том.