Крысиный король

Савл стоял, разглядывая улицу. Услышав последние слова Крысиного короля, он медленно развернулся и уставился на худую фигуру, развалившусяся на черном пластике.

– Отвоюем? Это у кого? – спокойно спросил он.

Крысиный король кивнул.

– Ага. Пора тебе кое-что напомнить. Не то чтобы я хотел портить тебе настроение, но ты оказался здесь, потому что твой старик спрыгнул с седьмого этажа. – Крысиный король не обратил внимания на ужас в глазах Савла. – И он, старая сволочь, сделал это вместо тебя. Кому-то нужна твоя голова, парень, и не забывай об этом.

У Савла подкосились колени.

– Кому? – прошептал он.

– Ну, явно кому-то серьезному. В этом-то и вопрос. Тут-то и начинается история. Длинная, как крысиный хвост.

Часть вторая. Новый город

Глава 5

Фабиан попытался дозвониться до Наташи, но не смог. Видимо, она сняла трубку с телефона. Новости об отце Савла распространялись среди его друзей, как вирус, но иммунитет Наташи оказался немного сильнее, чем у остальных.

Миновал полдень. Солнце светило ярко, но совсем не грело. Звуки Ледброук-Гроув просачивались в квартиру на втором этаже дома по Бассет-роуд. Они проникали в окна и заполняли гостиную собачьим лаем, криком газетчиков, шумом машин. Звуки были тихими. Тишина города почти ничем не нарушалась.

Перед синтезатором неподвижно стояла невысокая женщина с длинными темными волосами. Темные брови расходились над носом с горбинкой. Смугловатое лицо казалось очень строгим. Ее звали Наташа Караджан.

Наташа стояла, закрыв глаза, и прислушивалась к звукам улицы. Потом протянула руку и включила сэмплер. Колонки щелкнули и загудели.

Она пробежала пальцами по клавишам. Без движения она простояла уже минуту или две, не меньше. Даже наедине с собой ей было неудобно. Наташа редко позволяла другим людям смотреть, как она сочиняет музыку. Боялась, что ее сочтут слишком манерной из-за привычки долго стоять с закрытыми глазами.

Она постучала по кнопкам, передвинула курсор, и на жидкокристаллическом мониторе появилась ее музыкальная добыча. Она прокрутила экран вниз и выбрала любимую басовую партию. Наташа стащила ее из давно забытой регги-песни, сделала сэмпл, сохранила, а теперь нашла, закольцевала и подарила старой музыке новую жизнь. Оживший звук прошел по внутренностям машины, пробежал по проводам, добрался по огромной черной стереосистеме у стены и вырвался из мощных колонок.

Звук заполнил комнату.

Бас оказался в ловушке. Сэмпл закончился, когда басист почти дошел до крещендо и дергал струны в предвкушении пика… и тут звук обрывался и начинался сначала.

Басовая партия словно попала в чистилище. Она взрывалась, жила раз за разом, ожидала освобождения, которое так и не наступало.

Наташа медленно покачала головой. Брейк-бит. Истерзанные ритмы. Она их обожала.

Руки ее снова задвигались. К басу присоединились ударные, тарелки защелкали, как цикады. Звук шел по кругу.

Наташа повела плечами в такт. Распахнув глаза, она разглядывала свои запасы консервированных звуков и наконец нашла то, что хотела: соло на трубе Линтона Квези Джонсона, вой Тони Ребела, призывный крик Эла Грина. Все это она добавила в свою мелодию. Постепенно мелодия перешла в ревущие басы и дикие ударные ритмы.

Джангл.

Дитя хауса, наследник раггамаффина, создание танцпола, апофеоз музыки черных, драм-энд-бейсовый саундтрек Лондона – Лондона дешевого жилья и грязных стен – музыка черной и белой молодежи, музыка армянских девушек.

Жесткая музыка. Ритм, украденный у хип-хопа или у фанка. Слишком быстрый для танца, если ты, конечно, не обдолбан в хлам. Ноги сами двигались в такт басу. Бас был душой этой музыки.

А над басом звучали частоты повыше. Краденые аккорды и голоса, которые неслись по волнам баса, как серферы. Они появлялись, дразня, на мгновение взмывали над ритмом, скользили по нему и опять исчезали.

Наташа удовлетворенно кивала.

Бас был хорош. Она чувствовала его всем сердцем, знала его изнутри, но вместо высоких звуков ей хотелось найти что-то совсем другое, что-то идеальное, лейтмотив, который органично вплетался бы в барабанный ритм.

Она знала хозяев многих клубов, и там постоянно крутили ее музыку. Ее треки многим нравились, ее уважали и везде приглашали. Но что-то в собственной работе ее не устраивало, хотя иногда это смутное неудовлетворение ненадолго уступало место гордости. Законченный трек приносил тревогу, а не облегчение. Наташа грабила коллекции друзей, пытаясь найти нужный ей звук, сама перебирала клавиши, но ничто не радовало ее так же, как басовые партии. Бас не подводил никогда. Одно мимолетное движение – и он уже лился из колонок, совершенно безупречный.

Трек приближался к кульминации. «Gwan, – выплевывал чужой голос, – Gwan gyal». Наташа убрала ударные до минимума. Она срывала плоть с костей мелодии, и голоса эхом завывали в обнаженной грудной клетке, в утробе ритма. Come now… we rollin’ this way, rudebwoy…

Наташа убирала звуки один за другим, пока не остался только бас. С него началась эта мелодия, им же она и кончилась.

В комнате стало тихо.