«Крысиный остров» и другие истории

Я и понятия не имел о наличии у себя подобных талантов, скорее наоборот. Но высокий уровень эмпатии также может означать способность понять, как думает оппонент. За два года работы в индустрии киллеров я успел стать одним из самых востребованных. Доходы от практики психолога падали с того самого дня, как моему сыну исполнилось восемь лет и он умер, и иссякли совсем, когда через год Мария покончила с собой. Водителем я стал не ради денег. Будучи психологом, я привык выводить наружу простые и банальные мотивы, движущие людьми, в том числе и собственные. А мой мотив — месть. Я принял тот факт, что мой единственный ребенок родился немым, — это дело случая, никто тут не виноват, и ничье счастье не пострадало бы. Но я не принимал того, что отняло жизнь у Беньямина: человеческую жадность. Руководители предприятий высчитали, что, если скрыто обойти правила противопожарной безопасности для электротоваров — а их соблюдение требует больших вложений, — то можно продать их дешевле, чем конкуренты, и тем самым получить чуть бо́льшую прибыль. Знаю, странные рассуждения: разве неисправный ночник может довести до того, что человек готов поступиться своей человечностью и сеять смерть? Сеять — именно это я и имею в виду. Так как обвинять мне было некого, пришлось направить свою месть на всех, кто руководил картелями и принимал решения, на тех, кто, бездумно служа мамоне, отнял у меня Беньямина и Марию. Так террорист, потерявший семью в результате бомбардировки, направляет самолет в небоскреб с людьми — ему неизвестно, виноваты ли они лично, тем не менее они причастны. Да, я точно знал, почему стал убивать важных членов картелей. Но сформулировать мотив — не значит измениться, новая точка зрения не обязательно меняет поведение. И поскольку смерть сеялась, а напиток мести разжижался, не утоляя жажды, мне оставалось лишь одно: не останавливаться. Разумеется, я мог свести счеты с собственной жизнью, но внезапно пришедшее понимание, что жизнь бессмысленна, не обязательно приводит к тому, что у людей пропадает желание жить. Такие люди, как Мария, — это все-таки исключение.

Проверку я проводил через равные промежутки времени — как бы случайно скользил взглядом над столиками кафе, стоящими снаружи. Отметил, что и на этот раз не было признаков узнавания во взглядах, пересекавшихся с моим. Они уяснили, что я не клиент, и потеряли интерес. Хорошо. Если хочется и дальше зарабатывать на хлеб в классе лимузинов, самое главное, чтобы никто — даже клиент и уж во всяком случае конкуренты — не знал тебя в лицо. Посредник, третье лицо, забирал двадцать пять процентов гонорара, и оно того стоило — исключительно затем, чтобы мы могли за ними, фиксерами, спрятаться. Из тех, кого в классе лимузинов забрали — я имею в виду, не в полицию, — больше посредников, чем водителей: взгляните только на надгробные камни Чимитеро Маджоре, главного миланского кладбища.

Помимо исключительной жажды мести, как у водителя у меня есть ряд иных преимуществ. Первое — Юдит Сабо, в отрасли ее прозвали Королевой. Она была одной из трех-четырех лучших посредников отрасли, о ее способности вести переговоры ходили легенды. Говорили, Королева ни разу не вышла из переговорной, не заключив сделку, и в настоящее время я был ее единственным постоянным клиентом. И единственным любовником. Как я думаю. Естественно, быть полностью уверенным я не могу: ее предыдущий постоянный клиент тоже думал, что он ее единственный любовник. Второе — у меня, в отличие от многих других водителей, есть надежный фасад, во всяком случае, до тех пор, пока я регулярно посещаю офис, принимая достаточное число пациентов, и мое вечернее времяпрепровождение не сильно бросается в глаза. Третье и важнейшее преимущество — орудие убийства, которого нет у других. Гипноз.

Я остановился у пешеходного перехода. Напрягая все органы чувств, я ждал, пока светофор, стоящий на разделительном участке, сменит цвет с красного на зеленый. Мне не нравится просто спокойно стоять в общественном пространстве, не контролируя, кто находится вокруг. Винтовка с прицелом и глушителем на каком-нибудь французском балкончике; удар ножом в спину, когда на светофоре загорается зеленый; лезвие, которое вгонят в почку, — первая боль столь невыносима, что жертва не издаст ни звука, просто останется лежать, а толпа пойдет дальше.