Крысолов

— А что это было, полковник? — Называйте меня Иваном Ивановичем, светиться нам ни к чему, — сказал остроносый. — А был это следственный эксперимент.

— Неудачный, — заметил я.

— Как сказать, — не согласился Иван Иванович. — Если б мы знали его результаты… — А труп в бассейне — не результат?

Он нахмурился:

— Я имел в виду не Чернозуба. Хотя его смерть в определенном смысле тоже результат… как и отсутствие объекта, которым он манипулировал… — Иван Иванович на секунду прикрыл глаза, потом веки его приподнялись, и серые зрачки пришпилили меня к стене — как мотылька, проколотого двумя булавками. — Этот объект… у вас?.. — спросил он после недолгой паузы.

Я молча помотал головой. Взгляд полковника изменился — теперь он глядел на меня не пронзительно, а с укоризной и даже вроде бы с легким сочувствием. — Позвольте заметить, Дмитрий Григорьич, что вы еще не осознали, в каком очутились положении. Вы пока что не обвиняемый, но исключительно важный свидетель… друг человека, которого мы искали… — Я сделал протестующий жест, но он не обратил на него внимания. — Убитого, кстати, на вашей даче… похитившего перед тем объекты государственной важности… Что же может вас спасти, Дмитрий Григорьич? Откровенность, откровенность и еще раз откровенность! Вот ваша соседка пошла нам навстречу… кстати, очень привлекательная девушка… сказала, что Арнатов был у нее пару раз после продажи квартиры… крутился там и тут, болтал о пустом, но делал многозначительные намеки… А к вам он не заглядывал?

Ну и ну! Уже и Дарью отловили, и та созналась во всех грехах! А мне она о визитах Сержа не говорила… Впрочем, я и не спрашивал: мы увлеклись другими делами.

— Так заходил к вам Арнатов или нет? — раздался голос полковника. — Какие вы с ним поддерживали связи? И где упоминавшаяся мной вещица? Та, что была у Чернозуба? Вы учтите, Дмитрий Григорьич, я ведь на вас надавить могу… крепко наехать… могу взять вас в разработку и выяснить, чем живет уволенный сотрудник Промата, на какие деньги ест-пьет и разъезжает по заграницам… кто ему платит и за что… и все ли доходы декларированы должным образом… — Все, — ответил я, начиная злиться. — И не валяйте дурака, полковник, вы все уже выяснили, все, что смогли. Да, я — ученый, один из многих, которых выбросили на улицу, и я работаю с частными фирмами как аналитик-консультант… И что тут такого? Вы предпочли бы, чтоб я сдох с голоду или отправился в Ирак, рассчитывать выход плутония на атомных станциях? И то и другое — не для меня. Лучше я буду консультировать мелких жуликов да честно платить налоги… ну, еще в Андалусию съезжу, коль повезет. На всех законных основаниях, по договору с “Голд Вакейшн”.

Остроносый слегка оторопел, потом приложился к стакану с минеральной, сделал пару глотков и произнес:

— Пусть так, Дмитрий Григорьевич, пусть так. Готов согласиться, что лично вы, — он подчеркнул слово “лично”, — ни в чем таком не замешаны… Но речь не о вас, а о вашем покойном соседе. И вы пока что не ответили на заданные вам вопросы.

— Почему же, ответил. При первой нашей встрече заявил, что близких отношений с Арнатовым не поддерживаю и контактов в последние месяцы не имею. Что же касается вещицы… объекта, продемонстрированного Чернозубом… я ведь ясно дал понять, что у меня ее нет. Однако… — Я замолчал, и в комнате повисла тишина, прерываемая шелестом листвы под налетевшим с моря бризом. — Однако?.. — Иван Иваныч выгнул бровь.

— Я мог бы поделиться с вами своей гипотезой. Весьма правдоподобной. Но гипотеза — это не факты, которыми я, в силу гражданского долга, обязан с вами делиться: гипотезы и версии — плод моих раздумий, моя, так сказать, интеллектуальная собственность. Так что заключим джентльменский договор: я вам — гипотезу, а вы мне — обещание.

— Какое?

— Что оставите меня в покое. Хотя бы на пару ближайших недель. Он медленно допил минералку, призадумался, что-то прикидывая и просчитывая, потом резко кивнул головой:

— Ладно! Выкладывайте ваши соображения.

— Подозреваю, что Ричард Бартон из Таскалусы агентствует не только в страховой компании, — сказал я.

— Это факт, а не версия. Факт, уже известный мне.

— Разумеется. Вам ведь доложили о случившемся на пляже? Не далее как вчера?

Один из ваших сотрудников оглох, а мне тем временем были сделаны намеки.

Странные, должен признаться. Суть их осталась мне неясной. Что-то о черной магии, о заклинаниях, об амулетах и ведьмовстве…

Остроносый дернулся.

— Вы посоветовались с Чернозубом?

— Нет. Я же говорю, что не понял намеков. Мне показалось, что это шутка… знаете, юмор страховых агентов… А может, он хотел надо мной посмеяться. Поразвлечься… Он — черный, я — белый, зато он из Америки, а я-из России… Разумное допущение?

— Вполне, — Иван Иваныч криво улыбнулся. — Над нами скоро готтентоты смеяться будут.