Кржижановский

Владимир Ильич просмотрел материалы ГОЭЛРО, дал свои замечания. Члены комиссии засели за исправления. Кржижановский не спал двое суток. Круг сидел подряд тридцать часов без сна и еды, да и другим пришлось потрудиться. Когда все было готово, встал совсем непростой вопрос: как это все напечатать? По мысли Ильича, труд по электрификации России должен быть вручен каждому делегату съезда Советов.

Этот труд, хотя и сокращенный и урезанный, оставляющий многое за скобками, все равно был огромным по объему — 50 печатных листов. А был уже декабрь, оставалось в лучшем случае дней девятнадцать-двадцать.

Ленин оказал в издании трудов большую помощь. Он сделал так, что рабочие пяти типографий, которые должны были бы одновременно набирать и печатать текст, получили дополнительный паек. Он распорядился о выдаче типографиям дров.

Из протоколов ГОЭЛРО

«14 декабря 1920 г.

Обсуждался вопрос о дальнейшей деятельности… Дальнейшую работу ГОЭЛРО Г. М. Кржижановский представляет себе следующим образом: чтобы уничтожить ведомственность и работать по единому хозяйственному плану, нужен новый орган, который должен стоять при Совнаркоме; орган этот вырабатывает общеплановую систему хозяйства, имеет постоянное наблюдение за исполнением.

Орган этот есть видоизмененная и пополненная комиссия ГОЭЛРО».

В конце ноября лондонская «Таймс» опубликовала интервью с писателем Гербертом Уэллсом, недавно посетившим Россию и встречавшимся с Лениным. Наряду с весьма лестными характеристиками большевистского правительства, «самого бесхитростного правительства в мире», «самого честного, трудолюбивого и пуритански чистого», наряду с обвинениями Запада и «бездарной эмиграции» в бедах России Уэллс, человек прямой и искренний, написал:

«Ленин хотя и отрицает, как правоверный марксист, всякие утопии, — в конце концов сам вдался в электрическую утопию… Можно ли вообразить более смелый проект в обширной плоской стране с бесконечными лесами и неграмотными мужиками, с ничтожным развитием техники и с умирающей промышленностью…»

Ленин, узнав о мнении Уэллса, немного расстроился.

— Не вовремя, — сказал он. — Лет через десять Уэллс, фантаст и мечтатель, приедет сюда, увидит все собственными глазами, убедится в нашей правоте. Но нам тогда это будет так неважно. А сейчас он мешает увлечь массы. Не хватило воображения у Уэллса. Но у делегатов съезда — уверен — хватит!

САМЫЙ СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ

Утром 22 декабря со всех концов Москвы двинулись к Большому театру делегаты VIII Всероссийского съезда Советов.

Глеб Максимилианович влился в эту людскую реку, шагал среди незнакомых, но близких ему людей. Он мог бы поехать на автомобиле, но не сделал этого: хотел еще раз продумать доклад. Не слишком ли учен? Сложен? Загроможден цифрами? Как отнесутся к этим научным изысканиям люди, бодро шагающие рядом с ним?

«Поймут, — думал он. — Может быть, даже лучше поймут, чем некоторые профессора и фантасты. Они нам верят…»

Было холодно даже для декабря. Игра стихий вызывала необычайное небесное явление: солнце встало в тумане, его поддерживали красные столбы. В прозрачной дымке светились розовым светом покрытые инеем дома и деревья. В груди Глеба Максимилиановича нарастало волнение…

Из тихого розового утра появлялись на ступенях Большого театра резкие тени. Делегаты предъявляли мандаты, проходили в маленькое нижнее фойе, регистрировались, встречали знакомых, рассказывали о родных местах, о товарищах, о новых потерях. Зал был переполнен. Съезд открылся.

…Все встали, грохоча стульями и сапогами, стояли молча, тихо, когда вспоминали погибших.

Выступил Ленин. Многие видели его впервые — портреты были редки.

— Мы здесь присутствуем, — говорил он, — при весьма крупном переломе, который во всяком случае свидетельствует о начале больших успехов Советской власти. На трибуне Всероссийских съездов будут впредь появляться не только политики и администраторы, но и инженеры и агрономы. Это начало самой счастливой эпохи, когда политики будет становиться все меньше и меньше, о политике будут говорить реже и не так длинно, а больше будут говорить инженеры и агрономы.

Ильич говорил о возрождении страны, о том, что надлежит поставить на новые рельсы всю промышленность, транспорт, сельское хозяйство. Неожиданно в его руках оказалась книга. Глеб Максимилианович легко узнал в ней труды комиссии ГОЭЛРО — «План электрификации».

Увесистый том в 672 страницы, с колоссальным числом схем и графиков был издан в срок. К книге прилагалась «Схематическая карта электрификации России», напечатанная в несколько цветов, — вызывающая типографская лихость!

Ленин продолжал:

— Мы имеем перед собой результаты работ Государственной комиссии по электрификации России в виде этого томика, который всем вам сегодня или завтра будет роздан. Я надеюсь, что вы этого томика не испугаетесь. Я думаю, что мне нетрудно будет убедить вас в особенном значении этого томика. На мой взгляд, это — наша вторая программа партии.

Зал замер.