Ксапа хулиганка

Вскоре появляется пожилой, толстый, солидный чудик. Михаил отводит его в сторонку и тихонько в чем-то убеждает. Половину слов я не слышу, вторую половину не понимаю. Михаил говорит чудику, что Жамах с Тибета, языка не знает, а о том, что она здесь, никто знать не должен, особенно голубые каски. Документов у нее нет, некогда оформлять было. Могут быть международные осложнения. Могут повесить похищение человека, терроризм и еще черт знает что. Что я — переводчик, тоже с Тибета, в обстановке ориентируюсь слабо, но он, Михаил все берет на себя.

— Лидочка, обеспечьте товарищам санобработку и снабдите одеждой. В пятой палате свободно? Отлично! Они там поживут дня два-три.

Девка морщит недовольную рожицу, но засуетилась. Очень скоро мы с Михаилом, в чем мать родила, стоим под ДУШЕМ. ДУШ — это такой теплый дождик с потолка. Михаил учит меня мыться мылом и мочалкой.

Не успеваем одеться после душа, как заявляются две девки с подносом, на котором звякают блестящие трубочки и коробочки. Михаил бросает взгляд и морщится.

— Каменный век! Неужели пшикалки нет?

— Пока медицина финансируется по остаточному принципу — и не будет! — отрезает та девка, что постарше. — Кто из вас без иммунитета?

Михаил грустно смотрит на меня, на поднос, снова на меня…

— Обоим делайте. Начинайте с меня. — И ложится на лежак.

Что с ним делают, я не вижу, девки спинами загораживают. Но что-то не очень приятное, потому что верещит и ругается на девок. Но не всерьез, а шутейно.

— Эх вы! Армейские, а уколов боитесь, — хлопает его девка по голому заду. — Следующий!

Я ложусь на освободившееся место и получаю три укола в задницу. Совсем не так больно, как можно было подумать по верещанию Михаила. Но приятного мало.

— Как тебе наши бабы, — спрашивает меня Михаил, когда девки выходят.

— Командовать любят, — отзываюсь я, потирая седалище.

Через полчаса мы, уже в белых ХАЛАТАХ и белых шапочках, ничем не отличаемся от чудиков вокруг. Лидочка отводит нас в комнату, где вокруг Жамах суетятся пять чудиков. Узнав, что я переводчик, мне велят остаться, а Михаила решительно выталкивают за дверь.

— Клык, они со мной такое делали! Раздели, мокрыми шкурками обтерли, в попу иглы втыкали, вот это дали, — хвастается Жамах, помахав полой голубенького ХАЛАТА. — Никогда вокруг меня столько мужиков не крутилось. У нас роды всегда бабы принимают.

— Чудики есть чудики, — успокаиваю ее я. — Мне тоже в попу иглы втыкали. Но мне — девки. Сейчас они тебе в лоно руками полезут, чтоб маленького головкой вперед развернуть.

— Ой, я боюсь.

— Те двое в ВЕРТУШКЕ тоже боялись. А здесь, говорят, умелый чудик есть. Его все уважают. Так что ты не бойся, это я бояться буду. Я еще ни разу не видел, как баба рожает.

Я оказался прав. Чудики знают свое дело, и через час появляется ребенок. Перерезать пуповину почему-то дают мне. Жуть! Никогда такого не делал. Все на меня смотрят, будто я в голодное время одного зайца на полобщества делю. Потом чудики чем-то озаботились и, показав ребенка Жамах, кладут его в прозрачный ящик под названием ИНКУБАТОР. Говорят, что дня два-три ему лучше провести там. Доставать будут только для кормления в стерильном помещении.

А когда у Жамах отходит послед, меня выталкивают в коридор к Михаилу.

— Парень, — хвастаюсь я ему.

— Поздравляю! — он жмет мне руку. Мы еще немного топчемся под дверью, но тут выходит чудик и спрашивает, что мы здесь делаем? Кина не будет, роженица уже в палате, но нам туда нельзя. И мы идем спать.

С этим — опять все не как у людей. Подушка, одеяло, простыни — это я от Ксапы знаю. Но зачем постель над полом поднимать? Упасть же можно!

Утром я узнаю, как пользоваться краном, унитазом, что такое зубная щетка, столовая, вилки-ложки и легкий завтрак. Потом мы с Михаилом отправляемся разыскивать родильное отделение. По дороге нас перехватывают и берут у меня капельку крови из пальца. Не очень больно, но неприятно.

Зря Михаил думает, что Жамах языка не знает. Может, и не знает, но с четырьмя девками в палате болтает очень бойко. Причем, половина слов чудиков, а половина — наша. Но они друг друга понимают!

Жамах представляет меня как своего мужчину. Свой мужчина — не муж, и не обязательно отец ребенка. Есть тонкость. Но девки этого не понимают, и наперебой бросаются поздравлять с сыном. Я решил не объяснять, что ребенок не мой. Чтоб лишних вопросов не было. А когда спрашивают, видел ли я маленького, честно говорю, что видел и пуповину перерезал. Когда утихает буря восторга, Михаил отзывает самую рослую девку в коридор и просит ее пару дней изображать геолога Оксану Давидовну Макарову-Заде. То есть, Ксапу. Мол, Жамах привезли с Тибета без документов и так далее. То, что я вчера уже слышал. Девка сначала хихикает, но относится к просьбе очень серьезно, и они с Михаилом уходят к Главврачу. Я возвращаюсь в палату. Наступает время кормления. Нас с Жамах ведут в одну сторону, остальных — в другую. Жамах слегка стесняется меня, но я говорю, что уже сто раз ее голую видел. И вообще, в нашем обществе бабы не стесняются при охотниках детей из титьки кормить.