Ксения

Заговорщика князя Шуйского осудили на смертную казнь, и казнь должна была состояться на Лобном месте. Я сам присутствовал при этой сцене. Собралось несметное множество народа, я слышал, как многие высказывали недовольство, ибо род Шуйских очень древен. Воевода Басманов разъезжал посреди толпы на коне и говорил, что Шуйский изменник, что царь милостив и велит казнить только тех, кого надобно казнить уже три раза. Наконец Шуйского вывели к плахе, в которую был воткнут большой топор. Его начали раздевать и хотели также сорвать красивую, расшитую жемчугом и золотом рубаху, но Шуйский не согласился и пожелал умереть в этой рубахе. Он стал кланяться на все стороны и говорить: «Прости, народ православный». Но тут из Фроловских ворот выехал дьяк с царским приказом о помиловании. Воевода Басманов воздел руки и громогласно сказал: «Как милостив государь! Не хочет казнить тех, которые готовили ему погибель!» Таким образом, князь Василий Шуйский уцелел, эта история послужит ему хорошим уроком.

Царь приказал поставить себе новые прекрасные палаты, а для своей матери возвести целый монастырь. Он проявляет себя как самый любящий сын. Всякий день ездит к матери, стол ее ничем не отличается от царского, и народ этим весьма доволен.

В государственных делах царь выказывает ум и смелость. Он помышляет о завоевании Крыма, Швеции и Дании и собирается принять титул императора. Он приказал изготовить много мортир и пушек, чтобы отправить их на южный рубеж для грядущей войны.

В свободное время царь предается забавам. Он любит охоту и часто устраивает на заднем кремлевском дворе травлю медведей. Я сам видел, как он вышел с рогатиной против огромного разъяренного медведя и ловко всадил ему рогатину в грудь. Все восхищались подвигом царя. Он искусно ездит на лошадях и укрощает самых строптивых.

В новом царе много рыцарских качеств, однако он так не похож на прежних государей, что народ не может привыкнуть и недовольство ширится».

*

На этот раз он сам посетил Ксению. Переодевшись польским гусаром, незаметно проник на царевнину половину, не забыв, однако, поставить тайную стражу.

— Я прост,— сказал он.— Годы скитаний приучили меня ко всякой одежде. Я даже носил кафтан слуги. Но знаешь, что всегда давало мне цену в моих же глазах? Твой золотой. Я не расставался с ним даже в бане. Смотри, тут проверчена дырочка, я надевал его на шею вместе с крестом. Однажды пан Мнишек спросил меня: «Что за побрякушку ты носишь?» И я ответил ему: «За эту побрякушку я получу московский престол». Да, так я ему и сказал. Его дочь, красавица-полька, полюбила меня, ходила за мной как тень. Я обещал жениться на ней. И знаешь зачем? Чтобы нарушить это обещание. Я все равно ни на ком не смогу жениться. Ты знаешь почему. Мое сердце принадлежит тебе. Ты можешь изрезать его на куски, выпустить из него кровь, но оно все равно твое. Я всем обязан тебе. Ты бросила мне монету, но эта монета не раз спасала мне жизнь. Перед боем я всегда надевал ее на грудь. Под Добрыничами сабля стрельца вонзилась мне в грудь. Она пробила нагрудник, но ее остановил твой золотой. Смотри, вот вмятина. В Путивле ко мне ворвались поляки, они требовали жалованья, они грозились меня убить. Тогда я сказал: «У меня ничего нет, возьмите же последнюю монету»,— и раскрыл кафтан. Они увидели золотой на груди и устыдились. Ты желала моей гибели, но невольно спасала меня. Я тоже принес тебе спасение. Я спасаю не только тебя, но и твоих людей...

Она вскинула голову и в упор посмотрела на него.

— Да, да. Стоит изменнику произнести имя Ксении, я милую его. Я велел выпустить из темницы одного человека. Он совершил проступок, за который казнят. Но стоило ему сказать «Ксения», как я переменился к нему. Я, пожалуй, еще возвышу этого человека, ибо он осенен твоим именем. А! Я вижу, глаза у тебя блеснули. Оно и понятно. Ты разом лишилась всех, кто тебя окружал. Я обещал тебе вернуть кое-кого и выполню обещание. Но тот человек тебе не нужен, да и вряд ли ты видала его, быть может, только слышала. Царевны затворно живут.

И все же заметь мою малую милость. Я буду творить их беспрестанно, пока не поймешь, что я несу тебе только добро. И не только безродного посланца, искавшего тебе жениха...

Она вздрогнула.

— Что с тобой? Тебя будто кто-то кольнул... Да, я вызволил из темницы твоего свата, хотя «сват» красно сказано. Но не только его, а и всех, над кем ты простерла свое крыло, я буду одаривать милостью, и ты, наконец, поверишь...

Он продолжал говорить, но она не слушала, не могла слышать. В закаменевшей душе приотворилось окошечко, и в нем затеплился огонек. «Жив Миша,— пронеслось в голове,— жив...»

*

Самозванец позвал Туренева.

— Я милую тебя,— сказал он,— Надеюсь, в тяжкую пору ты будешь верен мне так же, как Федору. Однако я хочу знать, чем жаждешь ты заниматься.

— Я бы хотел завершить чертеж Московской земли,— сказал Михаил.