Ксения

— Так будет вам нынче услада. Деву вам отдаю. С тебя вот начнем.— Самозванец ткнул в ближнего.

Тайный побледнел. Ксения сидела не шелохнувшись. Самозванец быстро наклонился в ее сторону и, глазами сверкнув, шепнул:

— Не передумала?

Не получив ответа, он махнул рукой тайному:

— Повезло тебе. Что мешкаешь?

Но тот стоял без движенья.

— Окаменел.— Самозванец усмехнулся.— Счастью своему не верит. Царевна небось. Мечтал когда о царевне, дурень?

— Батюшка государь, помилуй,— пробормотал тот.

— Ай? — Самозванец приложил ладонь к уху.— Аль я ослышался? Аль тебе царскую дочку не надо?

— Не мочно...— еле слышно прошептал тайный.

— Отчего? — удивился Самозванец.

— Я... Я...

— Вот тебе на! — сказал Самозванец.— Да ты ведь меня ослушался. Я тебе голову велю срубить.

— Не губи! — воскликнул тайный.— Только не мочно мне трогать царевну, она матушку мою спасла!

— А! — сказал Самозванец.— Ну, тогда другое дело. Хотя ты все же меня ослушался. Поди вон. С нынешнего дня не видать тебе моей милости. Эдак каждый из вас вспомнит про матушку, про батюшку, а я с носом останусь. Не надобно мне таких служек. Плетьми тебя накажу и сошлю в заточение. Ступай.

Тайный, понурясь, ушел.

— Ну а ты? — сказал Самозванец другому.— У тебя-то долгов перед Ксенией нет?

Тот кашлянул.

— Ну так спеши, а то передумаю. Ее пощажу, а тебя накажу.

Криво улыбаясь, тайный шагнул к Ксении.

— Смелее, смелей,— сказал Самозванец.

Он шел на нее, неловко растопырив руки, покашливая, ухмыляясь.

— Несчастный,— тихо сказала она,— одумайся.

— Эй, эй! — крикнул Самозванец.— Моих людей не стращай! Ему царская милость выпала.

Тайный остановился у лавки, потянул руки к Ксении.

— Да ты ведь почти мертвец,— сказала она ему.

Он кинулся на нее, но тут же, охнув, обмяк. Она высвободилась из-под грузного тела, отодвинулась, а он захрипел, завозил руками по одеялу. Из спины его торчал всаженный по рукоять нож. Над ним стоял бледный, с искаженным лицом Самозванец, и губы его выговаривали:

— Так будет с каждым, кто коснется тебя. Так будет с тобой, если не меня, другого коснешься.

Он вырвал нож из спины тайного и швырнул в окно. Посыпалось разбитое стекло.

*

Михаилу снова приснилась она. Подошла, взяла за руку и сказала: «Пойдем в сад». Сад был майский, розово-белый, обвисший тяжелым цветением вишен. Они подошли к огромному дереву и сели, прислонившись к стволу. Она положила голову ему на плечо. «Кто ты? — спросил Михаил.— Я знаю, что это сон, ты приходишь ко мне только во сне. Но я хочу, чтобы ты оставалась со мной всегда. У тебя теплые руки, они исцелили меня. Они оберегают меня от напастей, мне тяжко жить без тебя, не уходи».— «Это не сон,— ответила она.— Я с тобою всегда. Моя рука всегда в твоей руке. Мы не расстанемся». Розовым дождем полетели на них вишневые лепестки, и он проснулся. Еще мгновение в ладони оставалось ощущение ее маленькой теплой руки. Он сжал ладонь и вдруг приподнялся на постели. «Кольцо! — сказал он себе.— Ее кольцо!» Он застыл, пораженных! внезапным открытием. Это случайно доставшееся кольцо, которое прижилось на мизинце, которое носил уже третий год. Да, да! Как же он раньше не догадался? Кто она, в каких существует мирах? Свербицкий, конечно, прав, это небесная дева. Она может снизойти только во сне. Но кольцо? Вот оно, маленькое, теплое. Быть может, она носила его на своей руке. «Это ее кольцо,— твердил он,— ее».

*

Туренев вернулся в начале января. Снег пал недавно, и только в Коломенском Михаил пересел из повозки в сани. Афанасий Власьев еще оставался в Польше, он готовил приезд Мнишков.

— Хороша ли моя невеста? — спросил Самозванец.— Отвечай прямо. С тобой я буду говорить особо, ты не льстец, не хитрец московский. В Европах ты видел немало достойных особ, сравнится ли с ними панна Марина?

— Она умна и привлекательна, — ответил Михаил.— Но мне не довелось разговаривать с ней прямо.

— Зачем же я тебя посылал? — спросил Самозванец.

— Это и для меня загадка,— сказал Михаил. — В Москве я принес бы больше пользы. Вы, ваше величество, обещали смотреть мои чертежи.

— Я помню. Но пока ты должен заняться достройкой новых хором. Я хочу сделать одно крыло по-иному, не так, как у нас. Чтоб было светло, просторно, а в простенках стояли бы мраморные чаши, висели картины.

— Но как же город? Быть может, там построить дворцы, а в них развесить картины? Такой город сделает вам честь.

— А как бы ты его назвал? — спросил неожиданно Самозванец.

— Об этом надо подумать,— уклончиво ответил Михаил.

— Что же тут думать? — сказал Самозванец.— Имя ему Деметриус-Порт!

Сказанное ему понравилось.

— Деметриус-Порт. Или Кесарев-Дмитров. А где ты наметил его возвести?

— На окских холмах, ниже Серпухова,— ответил Михаил.

— Недурно! — воскликнул Самозванец.— Надо там, где я перешел Оку на пути к отеческому престолу. А сколько тебе надобно на постройку? Нельзя ли раскинуть начало к приезду моей невесты и возвести дворец, в котором она могла бы остановиться на пути?