Ксения

— Эта вещь мне не нравится. Я в Самборе еще заметила. Зачем с собой носишь, кто подарил? Я не терплю амулетов, даренных не моею рукой.

— Ну так выбрось его в окно,— сказал он.— Амулет этот теперь не нужен.

Она раскрыла окно и швырнула в него монету.

— Теперь ты мой,— сказала она.— Я единственный твой амулет.

*

Утром пришел встревоженный воевода Мнишек.

— Ваше величество,— сказал он,— я полагаю, что потешные игры следует отменить.

— Отчего же? — спросил Самозванец.

За городом была выстроена деревянная крепость и вывезены пушки. Русские и иноземные пушкари готовились соревноваться в меткости.

— В городе слух пущен, что мы имеем злодейский умысел истребить под пушечный гром бояр.

— Ах, тесть дорогой,— сказал Самозванец,— полночи я беседовал с вашей дочкой о том же. Вы просто не привыкли к московской жизни. Здесь все полно слухов.

— Но в Кремль проникают подозрительные люди! — воскликнул Мнишек.— Сегодня ночью пойманы трое. Двое пытались бежать, они убиты, третий добивается встречи с вами. Он, желает сообщить какую-то тайну.

— Ну-ну,— сказал Самозванец,— ведите его.

Стрельцы привели заросшего человека в рваном зеленом кафтане. Человек пал Самозванцу в ноги.

— Государь, не вели казнить, вели миловать.

— Говори,— сказал Самозванец.

— Ты меня не признал, а год назад у Днепра видались. Ты жизнь мне тогда подарил, отпустил, через год явиться велел. Безымянный я. Годунов слал меня с умыслом, а я повинился. Назвал ты меня Безымянным.

— Припоминаю,— сказал Самозванец.— Встань. С чем пришел?

Безымянный поднялся.

— Ох, государь, пришел я тебя упредить. Замышляют против тебя, точат ножи.

— Опять замышляют? Да ты вспомни, год тому то же самое было. Кто замышляет?

— Бояре,— ответил Безымянный.

— Какие бояре, ты почем знаешь?

— Да снова меня наряжали. Я и согласился, да только чтоб к тебе попасть, упредить. Не сегодня завтра поднимут бунт. Бежал бы ты, государь.

— Бежал? Да ты помутился умом, Безымянный? Куда мне бежать с царства своего?

— Не совладаешь ты с ними,— сказал Безымянный.— Да и весь народ...

— Что народ?

— Народ за ними пойдет.

— Против законного государя?

Безымянный молчал.

— Ты-то вот не пошел?

— Я благодарность к тебе имею,— сказал Безымянный.

— А коли бы не имел?

Безымянный не отвечал.

— Славно, славно ты мне послужил,— сказал Самозванец.— За год, смотрю, не образумился. Государю своему советуешь бросить все и бежать. Жалею, что милость тебе дарил. Разговор с тобой будет теперь особый.— Он кивнул стрельцам.— Передайте человека Басманову, он знает, что делать.

Безымянного увели.

— На дыбу его, выпотрошить имена заговорщиков,— сказал Мнишек,— Надо спешить, ваше величество. Распорядитесь усилить караулы. Я не вполне доверяю немцам, надо сменить их польскими рыцарями.

— Вы преувеличиваете, дорогой тесть,— сказал Самозванец.— У страха глаза велики.

*

Месяца мая на семнадцатый день, едва засветало над Москвой, ударил набат. На Пожаре раздался людской крик, и толпы народа, хватая, что под руку попадет, кинулись в Кремль. Творилось в умах большое смятение.

— Царя убивают! — кричали одни.

— Наши со шляхтой передрались! — кричали другие.

— Пожар! — голосили третьи.

Самозванец, едва одевшись, вышел из своих покоев.

— Что случилось? — спросил он бояр.— Басманов, узнай.

— Кажись, где пожар,— отвечали бояре, уже вовлеченные в заговор и ждавшие Шуйского с людьми.

— Где Маржере, где копейщики? — спросил Самозванец.

— Да болен, он нынче не приходил,— ответили ему.

Капитан Маржере, подкупленный Шуйским, остался дома, послав приказ охране отойти от царских покоев. Рядом с Самозванцем осталось лишь три десятка гвардейцев, выступившая на помощь шляхта уже не могла пробиться к Кремлю через окружившее его людское море. Зато люди Шуйского заняли все подходы к царским палатам.

Взволнованный Басманов доложил Самозванцу:

— Государь, народ ропщет, просит тебя на крыльцо.

— Ты думаешь, я испугаюсь? — сказал Самозванец.— Если народ хочет со мной говорить, я буду с ним говорить.

Но разговора не получилось. Выйдя на Красное крыльцо, Самозванец поразился кричащему, мятущемуся валу людей. Народ размахивал руками, выкрикивал непотребное. Гнев охватил Самозванца. Вырвав бердыш из руки стрельца, он крикнул надсадно:

— Я вам не Борис!

Тотчас кто-то выпалил по крыльцу, пуля отщелкнула виток деревянной резьбы.

— Государь,— Басманов потянул его к двери,— не время сейчас говорить, народ безумен.

— Видно, они пьяны,— не к месту сказал Самозванец,— пусть протрезвеют, а я пока отдохну.— Он захлопнул за собой дверь.

— Люди московские! — закричал Басманов.— Что вы творите? Что замыслили? Кто затуманил вам головы? Государь жив и здоров, многие блага ожидают вас!

— Долой! Вон! — кричала толпа.— Продался, Петька!

Пряча глаза, к нему подбирался Михайла Татищев.

— Где Шуйский? — спросил Басманов.— Шуйского надо сюда.

— А тут он, тут,— проговорил Татищев, протискиваясь за спину Басманова. В руке его блеснул нож.

— Народ! — закричал Басманов и поперхнулся, нож вошел ему в спину.

Татищев толкнул его с крыльца и закричал дико:

— Круши шляхту!

*