Ксеноцид

Но Грего, казалось, ничего не слышал. Что-то гнало его вперед. Он не мог отпустить Нимбо, не мог постоянно останавливаться и ждать, пока тот нагонит его, но и бросить мальчика было нельзя. Да не покинешь ты сына брата своего в лесу пылающем. Поэтому он нес его на руках. Ноги и руки Грего нестерпимо болели от напряжения, обожженное плечо превратилось в пылающий сгусток боли, но в конце концов, изнемогающий, он выбрался из леса к старым воротам. Тропинка, которая вывела его, вливалась в дорогу, ведущую к лабораториям ксенобиологов.

На поляне, сразу перед лесом, собралась огромная толпа, многие размахивали факелами, но почему-то никто не решался подойти к двум отдельно растущим деревьям, вздымающимся перед колонией, — к Человеку и Корнерою. Грего, все еще сжимая в объятиях Нимбо, пробился сквозь толпу; сердце его судорожно стучало, его переполняли страх и страдание, но все же где-то внутри еще теплилась искра надежды, ибо он догадывался, что остановило людей с факелами. И когда он наконец выбрался на открытое место, то убедился в своей правоте.

Вокруг деревьев-отцов сгрудилось не меньше двух сотен пеквенинос, маленькие тельца сбились в одну кучу, со всех сторон осажденные озлобленными людьми. Несмотря на безвыходность положения, чувствовалось, что туземцы будут биться до последнего и полягут здесь все, но не позволят людям сжечь эти два дерева. Однако будет так, как решит толпа, пеквенинос не остановить настроенных на убийство людей.

Заминку вызвало то, что между свинксами и толпой встал Миро, гигантом возвышающийся над пеквенинос. Он был безоружен, но руками как бы закрывал пеквенинос или, возможно, сдерживал их. Глухой, почти неразборчивый голос гневно взывал к толпе:

— Сначала убейте меня! — кричал Миро. — Вам же по душе убивать! Так убейте меня! Так же, как они убили Квима! Убейте меня сначала!

— Только не тебя! — откликнулся один из держащих факелы. — Но эти деревья умрут. И свинксы вместе с ними, раз у них не хватило мозгов вовремя удрать.

— Сначала я! — ответил Миро. — Они — мои братья! Сначала убейте меня!

Он говорил как можно громче, стараясь четко произносить слова, чтобы его понимали все. Толпу все еще обуревал гнев. По крайней мере некоторые из присутствующих по-прежнему жаждали крови. Однако многие уже устали от убийств и устыдились содеянного, сердцем уже осознав, что за ужасное деяние совершили они этой ночью, вверив души воле толпы. Грего снова нащупал потерянную было связь с остальными и понял, что исход еще не очевиден: те, кто до сих пор ощущал жар гнева, могли запалить последний погребальный костер этой ночью, но могла победить и другая часть — те, чьи души уже поддались стыду и сожалению.

И Грего воспользовался последней подвернувшейся возможностью, чтобы хоть частично очиститься от греха. Не выпуская Нимбо, он шагнул вперед.

— И меня вместе с ним! — крикнул он. — Убейте и меня тоже, прежде чем поднимете руку на этих братьев и эти деревья!

— С дороги, Грего! Ты и калека, пошли прочь!

— Чем же вы будете отличаться от Воителя, если убьете этих малышей?

Грего встал рядом с Миро.

— Прочь с дороги! Сожжем деревья — и дело с концом! — В голосе уверенности явно убыло.

— Позади вас пылает пожар, — сказал Грего. — Слишком многие сегодня погибли — как люди, так и пеквенинос. — Голос его был хриплым, ему не хватало дыхания, легкие ел дым, которым он надышался в лесу, но он еще мог говорить. — Лес, который убил Квима, находится во многих днях пути отсюда, и Воитель по-прежнему себе растет. Сегодня ночью здесь вершилась несправедливость. Мы повинны в убийстве.

— Свинксы везде одинаковы!

— Неужели? А если бы с вами случилось то же самое? — Грего подошел к одному мужчине, лицо которого выражало усталость и явное нежелание продолжать расправу, и обратился к нему, указывая пальцем в сторону заводилы: — Вот ты! Ты хотел бы быть наказанным за то, что совершил он?

— Нет, — пробормотал мужчина.

— Если бы он убил кого-нибудь, тебе бы показалось справедливым, когда другой человек пришел бы к тебе домой и убил в отместку твою жену и детей?

На этот раз откликнулось сразу несколько голосов:

— Нет.

— Почему же? Ведь люди везде одинаковы?

— Я детей не убивал, — угрюмо заявил заводила.

Теперь он уже защищался. И местоимение «мы» исчезло из его речи. Он говорил сам за себя, остался в одиночестве. Толпа редела, быстро разваливаясь на части.

— Мы сожгли древоматку, — сказал Грего.

За его спиной раздалось жалобное всхлипывание, кто-то из свинксов завыл протяжным, высоким голосом. Для братьев и выживших жен слова Грего послужили подтверждением самых худших страхов. Дерево-мать было сожжено.

— То гигантское дерево посреди леса — внутри него находились все их дети. Все. Этот лес не причинил нам никакого вреда, а мы пришли и убили их детей.

К Грего присоединился Миро, положив ему на плечо руку. Оперся ли на него Миро? Или, наоборот, помогает удержаться на ногах?

— Все, — устало обратился Миро к толпе, — расходитесь по домам.

— Может быть, попробуем потушить пожар? — предложил Грего.

Но было поздно — пламя охватило лес.