Ксерокопия Египта

Но самое интересное, что именно это и привлекало в городок туристов – и бизнес Рахата жил, хоть и не в царских палатах. Скажи о такой популярности любому хозяину антикварной лавки или барахолки – и он точно обидится, поймет тленность своего бытия, закроет бизнес и уйдет в туризм, начинать все сначала.

Почему-то такие места – бедные, не столь богатые, старенькие и потрепанные всякими катаклизмами, как бабушкины панталоны, привлекают путешественников. И они ходят по ним, ходят и восхищаются, фотографируют. А местные, не так уж хорошо живущие в этом городе-барахолке, смотрят, крутят пальцем у виска и бросают на приезжих какой-то неестественный взгляд. Взгляд, полный ни то злости, ни то белой зависти, ни то непонимания – зачем вы, с деньгами, приехали сюда, где денег нет, сюда, откуда мы, может, с удовольствием уехали бы…

Но вся эта мысль, в которую мы не к месту ударились, сводится к одному – Рахат не особо жаловался и, залезая внутрь гробницы, осознавал, что нужно обязательно ее приватизировать. Туристы потекут молочной рекой и сюда – и тогда жизнь гида станет бочкой меда без всякого намека на какой-то там деготь.

Но когда Рахат ударился головой о камень, красивые движущиеся картинки на цветных стеклышках, которые иногда еще называют мыслями, треснули. И только потом, словно из прошлого, до гида донесся голос Психовского:

– Аккуратнее, тут потолок под скос идет.

Турагент ощупал голову на наличие шишек – но обнаружил там отсутствие не только их, но и фески. Рахат согнулся еще больше и пошарил руками по земле, вскоре найдя головной убор. Потом он очень аккуратно шагнул вперед – и заметил, как вдалеке что-то начинает светиться.

Грецион, тем временем, разогнулся в полный рост и погасил фонарик, прищурившись.

Рахат преодолел шишконабивательный участок и тоже прищурился от яркого света.

– Ого, – забарабанили голосовые связки профессора Психовского. – О-го-го!

***

Он выбрал правильную версию реальности, где все шло так, как и надо было, и уже не мог дождаться, когда же наконец-то придет время.

Песок в воображаемых часах утекал, его оставалось совсем немного. Это значило только одно – чья-та жизнь скоро подойдет к концу. Конечно, если эту сущность можно мерить категориями жизни и смерти.

Он соскучился по этому моменту – по крайней мере, он бы испытал именно это чувство, если бы кто-нибудь объяснил ему, что такое скука.

А сейчас он просто обвился вокруг огромного могильного камня и ждал, периодически подглядывая за событиями из-за невидимой ширмы, словно мужчина за моющейся в душе девушкой (пол обоих субъектов может быть изменен в зависимости от предпочтений вашего Эроса).

Ему это доставляло такое же удовольствие.

Опять же, если бы кто-нибудь объяснил ему, что такое удовольствие.

Глава 3. Не такие уж мертвые души

– Отлично ты, конечно, придумал, – Эфа расставляла древние сосуды по полкам, которые были вырезаны прямиком в стенах. – Вот они удивятся.

– А я что-то сомневаюсь, – Архимедон выполнял то же действо, но только у другой стены. – Что-то мне подсказывает, что они уже давно до этого додумались. Столько лет прошло…

– Ой, все твердишь свое любимое – столько лет прошло. Знаешь, я даже как-то не почувствовала.

– Скажи спасибо зеркалам.

– Я не про внешность, – девушка издала звук, напоминающий смесь смеха и змеиного шипения. – Я про ощущения. Как уснуть – и все.

– Считай, что мы просто очень долго спали. А теперь снова пора возвращаться к своим обязанностям.

Если бы древние успели придумать камеру и сфотографировать одну из своих аптек, то она, наверное, выглядела бы как зал, в котором промышляли Эфа и Архимедон. Все стены изрезаны дырками-полками, как хороший нидерландский сыр, и на каждой полке стоит каменный сосуд. Откройте крышку – и внутри вас наверняка ждет сюрприз в виде жидкости или засушенных трав.

Но за те тысячелетия, что гробница пробыла под песчаными барханами, многие сосуды стали носить чисто символический характер. И, конечно же, вокруг царил бардак – примерно такой-же, как при переезде, или после ремонта.