Кстати о любви (СИ)

задремала на его плече под какую-то киношку. И подорвалась около

одиннадцати вечера с воплем:

- Николя Бедос!

Ответом ей послужили автоматная очередь из телевизора и недоуменный

взгляд Егора.

- Николя Бедос! – повторила Руська. – Показ на Андреевском! Я на

премьеру не успела в марте, а Колька для своих сегодня ночной сеанс…

после полуночи!

- И?

- И! В число своих я вхожу.

- Мы типа туда едем?

- Я точно еду. И… типа приглашаю… - последнее слово прозвучало как-то

неуверенно, а потом затараторила, что было так свойственно ей, когда она

волновалась: - Это почти как дома, только экран большой. И людей много

не напихается. Возьмем такси, Гуржий кофе с коньяком всегда варит –

вкусно. И… я люблю европейское кино.

- Тогда едем смотреть европейское кино.

- Ура! - тихо выдохнула Руська и помчалась собираться.

За окном валил снег – мелкий, ярко отражающийся в воздухе в свете

фонарей, он поблескивал и совсем не походил на бабочек. Походил на

сыплющееся с неба серебро. Только и лови.

Руслана протянула перед собой руку в зеленой варежке, едва они вышли

на крыльцо, ожидая такси. И поймала на ладонь несколько снежинок.

Подняла голову кверху и проговорила:

- Красиво!

- Зимой и должно быть красиво.

- А что еще должно быть зимой?

- Праздники.

- А еще?

- Мандарины.

- Еще должна быть сказка, Лукин! Сказка! – рассмеялась Руслана, пряча

нос в шарф.

- В сказках не только принцы, но и тыквы бывают.

- Тогда ты – очень симпатичная тыква!

В тот момент Руслана едва ли понимала, насколько Егор Лукин – тыква.

Впрочем, принцем она его тоже не считала. Принцы не уминают во втором

часу ночи лапшу с грибами, стоя в одних трусах посреди ее кухни.

На сеанс они не опоздали. Даже приехали раньше намеченного.

Гуржий собственную квартиру отдал под «кинозал» и «фотостудию» с

«кофейней» новообретенной жене. Идея была ее. Воплощали вместе.

Жили они этажом выше в съемной. Мозга у него никогда не было, но

широта души присутствовала. Как и разносторонние интересы. Так в

гостиной появились экран во всю стену и куча мягких пледов прямо на полу.

Две спальни объединили в одну студию, где он работал. А на кухне варили

самый вкусный кофе. Дело было абсолютно неприбыльное, но совершенно

любимое, что для покорителя Африки гораздо важнее.

Он встречал их еще в подъезде, ржал, что скоро его соседи выселят за

ночной шум. И деловито сообщил, что курить можно на балконе. Он тоже

был фотографом. Классным фотографом. Не хуже Шаповалова. Но только

атмосфера в его мире царила иная. И в ней Руслана плавала, как рыба в

воде.

Часто после просмотра фильмов никто не расходился, продолжали сидеть

до самого утра и до хрипоты спорить на темы, столь далекие от

кинематографа, что непонятно было, для чего собирались. Кофе выпивали

галлонами. Прокуривали все, что можно.

- Сегодня прям сходка литераторов, еще парочка есть, - весело сообщил

Гуржий, запихнув Руслану и Егора на кухню. – Журналист – это же тоже

почти писатель, да?

- Скажешь еще, - фыркнула Руська. В ее руках оказался внушительный

бутерброд. В руках Лукина – бутерброд еще бо́льший.

- Попкорн будете? – не заморачиваясь, спросил Колька.

- Если он из мяса, - сказал Егор и двинулся в сторону голосов. Руслана

улыбнулась и потопала за ним следом.

- Когда-то я пробовала стать вегетарианкой, не получилось. Росомаха

слишком хищник, - болтала она.

- Ты не перестаешь меня удивлять своими симпатиями к глупостям, -

буркнул он ей в самое ухо, притянув за шею к себе. Так они и зашли в

«кинозал» – его пальцы по-хозяйски гладили ее плечо. Красноречиво и

однозначно. Настолько, что в следующее мгновение до него донесся до

боли знакомый и вполне себе трезвый голос:

- Такие люди и без охраны, Лукин?

- А ты заделался киноманом? – не остался в долгу Егор.

Валера Щербицкий, а это был именно он, уже восседал на пледике в уголку

комнаты. Возле него устроилась Аллочка, переводившая взгляд с Лукина

на Руслану и обратно. Но помалкивала. Зато Валера не смог промолчать. С

его-то отношением к жизни и адюльтерам.

- Да у нас свидание… У тебя, судя по всему, тоже?

- Не угадал, - усмехнулся Егор. – У нас принципиальный культпоход на

месье Бедоса.

- Совершенно принципиальный, - вмешалась в разговор Руська, насторожившись от разворачивающейся и необъяснимой корриды. Она

отстранилась от Егора и протянула свободную от бутерброда руку

Щербицкому: - Руслана Росохай!

Щербицкий руки не принял, был на взводе. Глянул на Егора и

поинтересовался:

- А Оля где?

- В Париже.

- Охренеть. Кот из дома – мыши в пляс.

- Валера, - умоляюще пробормотала Алла, ухватив мужа за локоть. Его

неадекватность в отношении семейной верности была устрашающей.

- Все-таки зоолог из тебя хреновый, Щербицкий, - хмыкнул Егор и взял

Руслану за руку. – Пошли место выбирать, пока лучшие не расхватали.

Руська замялась, глядя на Валеру. И почему-то с места не сдвинулась. А

великий писатель современности теперь смотрел на нее в упор.

- Лучшие уже расхватали, остались только запасные, - хохотнул он.

И в это мгновение Руслана выпалила:

- Кто такая Оля?

- О как! – Щербицкий стрельнул глазами и рассмеялся уже от души. – Сам

скажешь?

- Валера, - медленно проговорил Егор, - ты о законе бумеранга слышал?