Кто боится вольных каменщиков

В секулярной (и по большей части не-христианской) цивилизации нашего времени масонство объективно — вне зависимости от того, сознает оно это или нет, — играет роль хранителя культурных (и, в особенности, христианских) ценностей[585]. Более того, несерьезное и ничего не значащее с точки зрения как потерявшего религию общества, так и секуляризованной религии, оно представляет собой решающий фактор надвигающегося возвращения религии в жизнь общества и его рехристианизации. Как англиканство, так и католицизм отчаянно пытаются адаптироваться к изменяющимся условиям современного общества, которое обречено на вырождение и упадок, как и его предшественник — европейский христианский мир начала столетия. Максима «лучше поздно, чем никогда» здесь неприменима. Религии никогда не будет выгодно адаптироваться к условиям секулярной современности. Англиканство еще не осознало это. Конечно, невозможно отрицать, что нынешняя ситуация англиканства намного сложнее, чем ситуация британского масонства. Первое, оставаясь неотъемлемой частью британской жизни, само стремится осложнить ситуацию, раздувая свое значение прямо пропорционально падению своей популярности, в то время как последнее просто стоит в стороне. Оно продолжает свое существование, не тратя слишком много усилий на то, чтобы демонстрировать миру, чем оно является. Можно даже предположить, в порядке забавной метафоры, что англиканская церковь положила на хранение в такой организации, как масонство, частичку своей социальной нейтральности и асоциального индивидуализма, которые были ей присущи, с тем чтобы — когда придет время — попросить их обратно.

Говоря исторически, можно рассматривать британское масонство как определенную, отлитую историей форму индивидуального религиозного самосознания; форму, которая, будучи однажды отлита, продолжает существовать без каких-либо существенных изменений практически с момента объединения обеих Великих Лож, Древней и Новой. Мы уже усвоили, что предмет истории состоит в изменении ее объектов и что изменения в масонском религиозном самосознании ощутимы только в своих внешних проявлениях — и почти исключительно в отношениях масонства с окружающим миром. Но поскольку такие указания на внутренние изменения были редки и немногочисленны на протяжении последних двух столетий, необходимо вернуться к понятию «внешней» масонской истории как последовательности реакций на масонство со стороны внешнего мира и ответных реакций со стороны масонства. Именно поэтому, размышляя над изменениями в современном британском франкмасонстве и пытаясь найти в них какие-либо тенденции, которые были бы специфическими для нашего времени, мы вновь придем к тому, с чего начали наше вступление: стремительно мчащийся мир в противоположность остановившемуся обществу символических строителей. Тогда последний вопрос, который остается задать любопытному внешнему наблюдателю, будет, пожалуй, таким: не объясняются ли именно таким разрывом в скорости исторических изменений между франкмасонством и остальным миром (остальной частью страны, общества) все, или почти все, так называемые масонские проблемы?

Наше исследование приближается к концу. Основная тенденция в сегодняшнем масонстве в Британии состоит в том, что, начиная с конца Второй мировой войны, оно определенно перешло в стойкую оборонительную позицию. На мой взгляд, эта тенденция определяется тремя основными факторами:

1. Масонство в Британии, как организация, не представляет собой политической, политически влиятельной или находящейся под влиянием политики группы[586]. В отличие от своих французских коллег, обычно политически левых, британские масоны более или менее равномерно распределены в политическом спектре (в основном по центру). Именно это, очевидно, сделало масонство в этой стране легкой мишенью для критики левых радикалов, равно как и обвинений со стороны правых популистов.

2. В силу условий и обстоятельств его происхождения и распространения, масонство в этой стране никогда не было антиклерикальным. Не только невозможно представить себе британское масонство без участия англиканских клириков, но само функционирование этой организации — в особенности в высших эшелонах Цеха и Высших Степенях — весьма клерикально по стилю и характеру. Из этого следует, что какой бы острой ни была критика участия духовенства в масонстве со стороны церкви, она остается внутренним делом англиканской церкви, или Объединенной Великой Ложи, или их обеих, но никогда не принимает форму конфликта между церковью и масонством, как обстояло и обстоит дело во Франции.