Кто эта женщина?

Не переспрашивая, что значит последняя, не совсем понятная фраза, Лариса приняла ее как данность. Каждый находит свою формулу счастья. Для Ильи в нее вписывалась эта гипотетическая вторая чашка…

– Но я-то никогда не допускала даже мысли о тебе, – призналась она.

– А я не тороплю, – отозвался Илья, но рук не разжал.

Лариса попыталась все обратить в шутку – ирония способна рассеять любое наваждение:

– Значит, пара секунд у меня есть?

– У тебя столько времени, сколько тебе понадобится, – прошептал он, касаясь губами ее уха, отчего Ларисе захотелось закрыть глаза и забыть обо всех сомнениях и принципах.

«А сколько у меня осталось жизни? – Эта мысль оказалась тягучей и ничуть не испугала, хотя обычно Лариса старалась не думать ни о старости, ни о смерти. – Почему бы не подарить себе немного радости?»

Будто в стороне маячило осознание того, что тем самым она заодно расчистит дорогу сыну, но это казалось Ларисе неблагородным по отношению к Илье – такая позиция граничила с обманом. Но у нее почти не было сомнений: если сейчас она отвергнет его, он опять вернется к Кире и без труда заполучит ее. Лариса до сих пор не понимала, как у его жены хватило сил оторваться от такой красоты, такого жара… Да еще и уехать за тридевять земель. А может быть, потому и удалось справиться с собой, что Муся уехала.

«А я здесь… И я не справляюсь…» – глубоко вздохнув, точно собиралась нырнуть со скалы, Лариса чуть повернула лицо и коснулась его губ. Они мгновенно ожили, слились с ее губами, начали ласкать их торопливо и нежно. Ее удивило, какой у него сладкий вкус, хотя он курил. Бросил? Или был так уверен, что все получится, и пожевал что-то перед тем, как войти сюда? Но это не вызвало досады, Ларисе нравились мужчины, нацеленные на победу.

Желание, которое она подавляла так долго, прошлось по телу волной, до того скрутило все внутри, что Лариса застонала от удовольствия и отчаяния: теперь не получится от него отказаться. Никаких глобальных решений принимать сейчас она была не способна, мысли растворялись, не успев приобрести форму. Остались одни ощущения – его рук, которые смело исследовали ее тело, губ, продолжавших баловать ее лишенные ласки губы, обнаженной груди, покрывшейся испариной возбуждения.

Она и забыла, как это происходит… После отъезда мужа у нее был роман, но с тех пор прошло несколько лет, которые она посвятила сыну и «Кошачьему царству». Кажется, они теперь в полном порядке…

Успев подумать, что вот-вот ее мальчик спасет свою любовь и будет счастлив, Лариса закрыла глаза и отдалась ощущению покачивания волн, которое так нравилось ей когда-то… Волны уносили ее в иллюзию возвращения юности.

* * *

Когда Антон позвонил и нарочито спокойным тоном спросил, где сейчас ее лодка, Кира первым делом подумала: «Решил воспользоваться моментом… Хочет, чтобы я чувствовала себя обязанной ему». Но, как умела, объяснила, где ее искать.

Отключив телефон, она укорила себя за такие мысли. Чем Антон заслужил, чтобы его подозревали в коварстве? Наверняка он просто испугался за нее, узнав…

А откуда он, кстати, узнал?

«Илья побежал к ним? Зачем? Нажаловаться? Рассказать, какая я плохая? Но чем? Чем я так плоха для него?!» – ей опять захотелось плакать, но слез уже не было, похоже, истощился весь годовой запас.

Оставалось просто дождаться Антона, хотя она не сомневалась, что и сама смогла бы добраться до берега. Слегка запрокинув голову, Кира всмотрелась в небо, выискивая своего сапсана, и подумала, что хотела бы превратиться в такую стремительную птицу и улететь куда-нибудь далеко-далеко. Но следом посетовала: какие детские мысли… Илья и без того считает ее инфантильной. Или – считал? Он уже – был? Слился с прошлым, в котором не так-то много случалось хорошего… И он не стал радостным воспоминанием.

Опустив голову, она проговорила, обращаясь к морю:

– Вот так… Столько лет я рвалась к тебе. Мечта сбылась, а счастья что-то не чувствуется… Наверное, и не нужно было мечте сбываться, пусть бы оставалась мечтой.

Телефон в сумочке робко пиликнул – пришло сообщение. Кира встрепенулась: пошел на мировую? Просит прощения? Не задумавшись, готова ли она простить Илью и сделать еще одну попытку построить разваливающийся воздушный замок, она выхватила телефон и изо всей силы вдавила кнопку.

«Прости, все кончено».

Кира долго смотрела на неумолимый дисплей, прежде чем смысл короткой фразы дошел до нее – первым шло «прости», и ей показалось, будто это как раз и есть те слова, которых она ждала. К тому же ее охватило необъяснимое ощущение дежавю, тоже сбившее ее с толку. Но продолжалось это недолго…

Внезапно фонтаном вскипела злость, и, вскочив, она размахнулась и зашвырнула телефон на глубину:

– Вот тебе! Ненавижу!

Кажется, она кричала что-то еще, потом не смогла вспомнить что. Ее крутило и ломало от ярости, да так, что лодка накренилась, и Кира, отчаянно взмахнув руками, вывалилась за борт. Вода мгновенно остудила ее гнев, заставив отплевываться и сморкаться. Серьезная опасность Кире не угрожала – она тут же схватилась за борт, но даже намек на борьбу за жизнь привел ее в чувство.