Кто эта женщина?

Через секунду Илья размашистыми саженками поплыл к берегу – расстояние было небольшим, бывало, он заплывал много дальше. На лодку он ни разу не обернулся, но не сомневался, что Кира тоже повернет назад.

«Что со мной происходит? – сплевывая горечь вместе с соленой водой, терзался он. – А как же две чашки кофе? Или просто… вторая – не для нее?»

Когда Илья вышел на берег близ лодочной станции и украдкой бросил взгляд через плечо, рассчитав, что его лица Кира с такого расстояния не разглядит, то ахнул, обнаружив: лодка не двинулась с места.

– Черт возьми, что ты творишь! – пробормотал он и сам не понял до конца, кому адресовал эти слова – Кире или себе?

* * *

Оставшись одна посреди моря, Кира не слишком испугалась. Сил догрести до берега у нее хватит, решила сразу и перестала беспокоиться об этом. Она была обескуражена. Во взгляде Ильи, который он бросил на нее прежде, чем прыгнуть в воду, было столько ненависти, что ее просто пригвоздило к банке – откуда-то ей было известно, как называются скамеечки в лодке.

Пока Илья не добрался до берега, Кира держала его взглядом и пыталась понять, чем привела этого человека в такое неистовство. Ему не в новинку море, он хотел остаться дома – это было ясно. Но не объясняло, отчего все в нем раскалилось добела…

Она проследила, как Илья вышел из воды, миновал лодочную станцию и, поднявшись на набережную, смешался с толпой. Наверное, никого не удивило, что с него течет в три ручья: среди туристов и не такое можно увидеть. А если кто-нибудь и заподозрит неладное, вмешиваться точно не станет – не у себя дома!

– Ладно, – проговорила Кира вслух, чтобы рассеять тревогу. – Если я тебе так неприятна, то просто уеду. Не надо мне было и возвращаться, тем более что билет на паром купила…

Самым досадным было то, что она не находила, в чем себя упрекнуть. И такое случалось с ней не впервые, значит, могло повторяться. Неужели ей суждено вызывать лишь мгновенное желание, а потом беспричинное отторжение? И ей опять придется бежать куда глаза глядят от мужского гнева, причин которого Кира объяснить не могла. Что в ней довело до белого каления сначала Станислава, а теперь вот Илью?

Из-за влажного ветра она не заметила, как заплакала. Потом громко всхлипнула и зарыдала так громко, что сама испугалась: а вдруг купающиеся на мелководье услышат? Ей не хотелось, чтобы кто-то приставал к ней с расспросами, и она повела лодку вдоль берега – повела за скалы, куда не забредали отдыхающие, и можно было выплакаться вволю.

С непривычки саднило ладони, уже и плечи горели – она не додумалась взять полотенце, чтобы прикрыть их. И солнцезащитный крем не захватила, ведь загорать не собиралась.

«Я все делаю неправильно, – думала Кира, шмыгая носом. – Я просто ничтожество… Это его и бесит. Всех бесит…»

Скалы уже скрыли пляж, и теперь казалось, будто она осталась одна наедине с морем, которому тоже не за что было ее жалеть. Нужно вернуться к родителям, твердила себе Кира, уж они-то любят ее. Единственные в целом мире, кого она не раздражает – их дочь, простушка. Ей вспомнилась поговорка о простоте, которая хуже воровства… «Я кажусь ему примитивом. На лодке вздумала покататься. Может, он ждал, что я предложу ему послушать симфонию? А я ни разу ни одной и не слышала. А он-то сам разве аристократ голубых кровей, чтобы презирать меня за это? Просто он… не любит меня».

Слова, вскипавшие в горле, звучали над морем не один миллион раз: «Никто не любит меня!» Случалось, они тонули в волнах вместе с теми, кто их произносил… Но Кира и не думала расставаться с жизнью, какой бы гадостной она ни казалась ей в эти минуты. Любовь ко всему, что составляло мир, наполняла ее и была больше чувства к мужчине, бросившему ее одну среди морских волн.

Но ей было больно… До того больно, что дыхание давалось с трудом, и она то и дело вытягивалась всем телом, хватая ртом воздух.

В такую-то минуту Кира и увидела распластавшегося на волнах сапсана. Нет, она, конечно, не узнала эту самую быструю птицу на свете и даже не определила, что это сокол, – потом уже в Интернете нашла картинку и сличила со своими сумбурными воспоминаниями. Увидела же она распластавшиеся на воде огромные крылья – с полметра, не меньше. И полные отчаяния черные глаза…

Вскрикнув от неожиданности, Кира прикусила губу: не стоит пугать его еще больше. Похоже, сапсан увлекся охотой и, не рассчитав, вонзился в воду.

«Наверное, у него намокли перья, и он не может взлететь, – неуверенно предположила Кира. – Или ранен? Кто это? Орел? Ястреб? В общем, хищник – раздерет когтями, если начну вытаскивать… Что же с ним делать?»

Но мысли ее лихорадочно метались не дольше минуты, потом вдруг решение проступило из общей сумятицы – ясное и единственно верное. Сделав пару гребков, Кира подвела лодку как можно ближе к барахтавшейся в воде птице. Бросив одно весло, она медленно, чтобы не испугать сокола, обеими руками подвела второе весло под его брюхо.

– Ну, цепляйся!