Кто эта женщина?

«Я смешон, – подумал Антон с горечью. – Куда я лезу со своей культяпкой?! Такая девушка…»

– Сейчас, – заверил он, – я поймаю тебе цикаду…

И это в самом деле ему удалось, правда, прождали они несколько минут, и все это время Антон боролся с сердцем, которое сбивалось с ритма, шалея от желания. Он боялся, что Кира заметит, как он задыхается, и старался вообще не дышать, отчего в голове мутилось еще больше.

«Табу, – твердил он, уставившись на корявые узоры сосны. – Я не должен думать об этом…»

Его спасла цикада. Когда она впрыгнула в кружок света, Антон разом очнулся и резко схватил ее двумя пальцами за бока. Кира тихонько взвизгнула, но насекомое уже оказалось у него в руке, и он почувствовал себя победителем. Прозрачные крылья лихорадочно бились в мольбе о пощаде, но Антон держал крепко.

– Смотри. – Он высветил огромные навыкате глаза и лапы, похожие на шипы. – Вот она… Собственной персоной. Страшная?

– Я думала, будет хуже…

– Тебя не напугаешь, храбрейшая из храбрейших! А ты знаешь, что цикада – воплощение бессмертия?

– Серьезно?

– Вполне. Была одна богиня… Забыл, как ее звали! В общем, она полюбила Титана, но не смогла подарить ему вечную молодость. Он старел, как все мы, грешные… И богиня не придумала ничего лучшего, как превратить его в цикаду, чтобы тот жил вечно.

Откуда он это знает, выяснять Кира не стала. Спросила о другом:

– То есть ей было все равно, как он выглядит?

– Она же любила его. – Антон опять ощутил, как кольнуло сердце. – Вспомнил! Она была богиней утренней зари.

– Наверное, это действительно должно быть безразлично… Внешность…

– Только не людям. Если б Илья был уродом, ты не влюбилась бы в него.

Она промолчала, и Антон упрекнул себя за то, что произнес это. Прозвучало осуждающе… Будто он сам потерял голову, увидев не глаза Киры, а ее светлую душу! Ненужные, лишние слова часто вырывались против его воли, потом он корил себя за это и грыз часами. Но память Киры уже было не очистить от услышанного…

– Отпусти цикаду, – попросила она. – Я увидела ее. Спасибо.

Послушно разжав пальцы, Антон усмехнулся: насекомое словно растворилось в воздухе, он не успел заметить, куда оно делось. Он поскреб пальцами, счищая следы цикады, и остановился, заметив, как внимательно Кира наблюдает за ним.

– Тебе не было противно?

– Противно? С чего бы? Это же природа…

И вдруг обожгло: это ей противно касаться его! Она о себе говорит, а переводит все на него. И так будет всегда, нужно избавиться от наваждения. Он сам лишил себя шанса быть равным среди людей, обижаться не на кого. Нужно просто смириться и знать свое место. Вот только смирению Антон никак не мог научиться.

Поднявшись, он хотел было подать ей руку, но та же мысль о ее скрытом отвращении к нему успела проскочить прежде, чем Антон сделал это. Кире пришлось вставать самой, и она не смогла скрыть, как удивлена этим. И он сразу почувствовал стыд за себя: да она вовсе не брезгует им, а он это выдумал…

– Я провожу тебя, – проговорил он полувопросительно.

– Хорошо, – отозвалась Кира, но как-то сдержанно, будто была обижена на него.

«А если взять и спросить?» – у него перехватило дыхание от простоты этой мысли. От доступности полного откровения, которого он жаждал и боялся до дрожи.

И все же пошел ва-банк:

– Скажи честно, тебе неприятно, когда я касаюсь тебя? Только не ври! Я должен знать.

Антон ожидал, что она бросится в оправдания, станет его заверять, что ничего подобного не испытывала и считает его полноценным человеком и все в таком роде… Наверное, и он на ее месте твердил бы что-то подобное. Хотя знал, сколь мала цена таких «правильных» слов.

Но Кира с ответом медлила. То опуская ресницы, то боязливо поглядывая на него, она явно подбирала слова, и от этого у Антона похолодело внутри – вот сейчас он получит ту откровенность, которой просил… И что дальше? Продолжать жить с клеймом прокаженного? Нацепить колокольчик на балахон, чтобы впредь невинные девушки не обманывались на его счет и разбегались при одном лишь его появлении?

– Ладно, – уронила Кира тихонько, и он совсем перестал дышать. – Я скажу тебе честно.

Антон напрягся.

– Мне страшно, когда ты меня касаешься, – еще более тихим голосом закончила Кира.

Голову больно сдавило: «Вот и все. Раскололась. Ты этого добивался?» Как той цикаде, ему захотелось прыгнуть во тьму и слиться с нею, чтобы никто из смертных больше не видел его уродства. Нужно жить среди подобных себе… В доме инвалидов, что ли…

– Мне страшно, – повторила Кира. – Потому что это все неправильно… Твои прикосновения не должны меня волновать. Но я ничего не могу с этим поделать!

У него совсем потемнело перед глазами:

– Что?!

– Да! – выкрикнула она, и подбородок ее задергался от назревавшего плача. – Ты хотел правды? Вот такая она. Есть Илья. И есть ты. И это ужасно! То, что я так тороплюсь сюда по утрам, просто бегу, чтобы поскорее тебя увидеть. Как будто без тебя я… Господи, как же это сказать? Не целая, что ли… Но ведь не ты же должен быть моей половиной! Почему, когда я вижу тебя, у меня сразу поднимается настроение?