Кто эта женщина?

Убрав руку, Лариса оглянулась на темные окна музея, над крышей которого зависла ослепительная долька луны:

– Не думаю. Уже поздно. Почему ты не встречаешь ее по вечерам? Она может заблудиться. Она-то плохо знает наш город.

«Наш город, – повторил Илья про себя. – Кира – чужая ему… А мне?»

– С ней ничего не случится. Прожила ведь она тут месяц – или сколько? – до нашего знакомства.

– Но теперь у нее есть ты.

– Не уверен…

Ее улыбка погасла.

– Что это значит?

– Я – не у нее. Я сам по себе. И она тоже.

– Прости за прямоту, – не сразу отозвалась Лариса, – но ты считаешь, это естественным – жить с женщиной и при этом считать себя свободным человеком?

Он удивился:

– Но мы ведь не женаты!

Ее легкий смех заставил его смутиться:

– Вот итог любых разговоров о свободе! Все решает, оказывается, штамп в паспорте.

Одними пальцами коснувшись плеча, Лариса чуть подтолкнула его:

– Беги к ней. Думаю, Кире все равно – женаты вы или нет. Она любит тебя.

– Не уверен, – повторил он. – По-моему, она просто не умеет любить. Она очень многого не умеет. Вот у тебя все получается превосходно!

– Я старше ее на целое поколение, – напомнила Лариса сдержанно. – В любом случае Кира кажется мне редкой девушкой. В ней есть цельность.

Не успев испугаться того, что делает, Илья ладонью зажал ей рот:

– Не говори о ней. Такой хороший вечер был.

Мотнув головой, Лариса вывернулась. Глаза ее сверкнули.

– Не делай так больше.

Он всполошился:

– Прости! Правда, прости… Что на меня нашло? Я знаю, ты не из тех женщин, с которыми можно так.

– Ни с кем нельзя так. Пока ты это не усвоишь, будешь пребывать в заблуждении, что тебе встречаются не те женщины.

Она отчеканила это так жестко, что Илья почувствовал себя провинившимся учеником. И неожиданно такая роль ему понравилась. Никто никогда не пытался наставлять его, даже родители избегали воспитательных моментов, точно стеснялись.

– Думаешь, дело во мне?

– Уверена. Кира, конечно, грубовато выразилась, но очень близко к сути…

– Насчет моего чертова эгоизма?

– Да. Перестань считать себя центром вселенной, и тебе самому станет легче жить. Тебе никто ничего не должен. Время от времени хорошо бы каждому повторять это…

– Ты так делаешь? – хмыкнул Илья.

– Постоянно. И чувствую себя вполне счастливой.

– Тебя не… донимает одиночество?

Лариса ответила уклончиво:

– Я практически не бываю одна.

– Ты понимаешь, о чем я…

– И я о том же. Одиночество – это всего лишь самоощущение. Один человек страдает от него, другой – наслаждается им. А ты что испытывал, пока жил один?

Припомнив, Илья проговорил, медленно подбирая слова:

– Когда они все уехали… я точно завис в межвременье. Я, конечно, работал, что-то смотрел, с кем-то общался. Но будто постоянно ждал. Сам не знаю чего…

– Ты дождался.

– Пока нет. Я по-прежнему жду.

Помолчав, Лариса вздохнула:

– Довольно обидно быть проходным вариантом… Мне жаль девочку.

– Она не страдает, – буркнул он. – Знаешь, если играть в ассоциации, Кира – это водоросль.

– О господи! – у Ларисы вырвался смешок. – Почему?!

– Она обовьется вокруг тебя и утянет в пучину. Такая гибкая и… холодная. С этими глазами-омутами.

– «Играет, плещется волною, хохочет, плачет, как дитя…»

– Вот-вот. В ней есть какая-то недоразвитость. Что-то детское.

– Иногда то же самое я думаю о себе…

Он удивился:

– Нет! Ты – настоящая женщина. Лучшая из них.

Сейчас, когда они стояли так близко, ему были отчетливо видны сухие морщинки возле миндалевидных карих глаз и около едва тронутого помадой рта. Она никогда не скрывала, сколько ей лет, и не пыталась насильно вогнать юность под кожу, и это казалось Илье восхитительным.

– Ох, – рассмеялась она, – давно я такого не слышала. Надеюсь, ты понимаешь, что Кира вполне может услышать нечто подобное от другого мужчины?

– Кира?

– Да что с тобой?! – Лариса потрясла его за плечи. – Ты притворяешься или вправду не видишь, как она хороша собой? Да всем хороша! Добрая, милая девушка. Не избалованная, сердечная. Даже наш сосед-ворчун сразу ее оценил, теперь каждый день захаживает на чай… Зачем ты вообще… начал с ней отношения, если она так уж тебя не устраивает.

Илья покаянно вздохнул:

– Сам не понимаю. Я будто проснулся сейчас, а она – рядом. И я не могу вспомнить, откуда она взялась.

– Очень хитро…

– Ты меня презираешь?

– Это ты одержим презрением! Помнишь, как сказал Моруа? «Людям свойственно презирать то, что идет к ним в руки, и цепляться за то, что ускользает».

– Умно…

Внезапно приблизив лицо, Лариса прошептала, цепляя его испытующим взглядом:

– А если она ускользнет от тебя?

– Не поверишь, – отозвался он тоже шепотом, – я буду только рад…

Илья не лукавил. Каждый вечер, подходя к дому, он с надеждой глядел на окна, но до сих пор хотя бы в одном из них горел свет. Кира еще не устала ждать его. Отказывалась признавать очевидное: они оба ошиблись, ухватившись друг за друга. Каждый увидел перед собой канат, способный вытащить к свету, а получил петлю с камнем на шею.