Кто готовил Тайную вечерю? Женская история мира

В общественной жизни женщинам по-прежнему не находилось места, так что они нашли очевидный выход в частной работе – а для пола, постоянно слышащего обвинения в глупости, логично было обратиться к образованию как средству исцеления. Но эта логика была понятна самим женщинам; едва ли она могла убедить мужской ум. Напротив, масса искренних усилий употреблялась на утверждение и поддержание девственного невежества женщин, имевшего еще и тот благотворный эффект, что оно подтверждало изначальный тезис: «От книг у женщин плавятся мозги, которых и так немного»[221].

Китайцы вместе с изобретением письма изобрели сословие мандаринов, распоряжающихся грамотностью и следящих, чтобы это мощное орудие не попало в недозволенные руки. Западные общества первых веков II тысячелетия, в виде слабого исторического отзвука этого процесса, разработали собственные техники, гарантирующие, что «новая ученость» не проникнет в крупнейший из низших классов – класс женщин. В результате и Реформация не так уж много реформировала для женщин, и Возрождение не возродило тех, кто появился на свет в «неправильных» телах. Новейший символ веры гуманизма переворачивал учение о творении: там, где прежде Бог создавал мужчину по образу своему, теперь мужчина спешил сотворить бога из самого себя. Это неизбежно требовало и некоторого переосмысления роли женщины: она должна была стать подходящей сотрудницей для такой работы. Ее задача была – не удовлетворять собственные интеллектуальные стремления, а учиться, чтобы быть идеальной спутницей и подругой. В результате желаемые «успехи» образованной женщины не предполагали каких-либо личных достижений и звучали очень скромно – так, чтобы уложиться в прокрустово ложе высшего и важнейшего предназначения женщины, брака. Чего же в результате стоило женщинам образование?

Стойкое убеждение, что у женщин нет ни места, ни функции, ни будущего за рамками брака, ответственно за силу сопротивления женскому образованию даже после «славного рассвета» Возрождения. Для образования не было места в той роли, к которой призывали женщину Бог и природа. Обучение женщин не могло принести экономическую выгоду – им ведь не светило зарабатывать на жизнь интеллектуальным трудом; напротив, оно грозило прямым экономическим ущербом, поскольку образованная женщина могла легко выкупить себя с брачного рынка. Даже если ей удавалось найти себе мужа, брак ее с самого начала был отравлен: Агриппа д’Обинье был не единственным отцом XVI века, который горячо симпатизировал желанию своих дочерей учиться вместе с братьями, однако опасался «дурных последствий» этого: «презрения к домашнему хозяйству… и к мужу, если он окажется глупее ее» и, как следствие, «семейных раздоров»[222].

Риск образования состоял в том, что оно смещало женщин с их «законного места» – и самые жестокие реакции на образованных женщин были явно направлены на то, чтобы загнать их обратно в эту черную дыру. Итальянская ученая Ногарола, еще в восемнадцать лет за острый ум и знание классиков прозванная «Божественной Изоттой», наслаждалась своими трудами всего два года, прежде чем людская жестокость напомнила ей о принадлежности к угнетенному полу: в 1438 году она и ее сестра Джиневра, также известная ученая, были ложно обвинены в распутстве и кровосмесительстве. Сломленная, Ногарола оставила свои занятия, бежала из Вероны и остаток жизни прожила в затворничестве в доме своей матери, посвятив себя изучению одних лишь священных текстов. Другие женщины, как Мира Баи, индийская поэтесса XVI века, терпели преследования за то, что нарушали законы и обычаи, выходя в публичную сферу; некоторых силой принуждали вернуться в частную жизнь, как Нинон де Ланкло (Франция, XVII век), заключенную в монастырь за то, что в ее изучении философии Эпикура проявился «недостаток уважения к религии». Английская монахиня Мэри Уорд, попытавшаяся создать учебное заведение для женщин (один из первых прототипов женского колледжа), претерпела от рук Католической Церкви еще более жестокое наказание: ее заточили в крохотную келью без окон вместе с разлагающимся телом недавно умершей сестры, и в результате сама она едва осталась жива.

До заточения Мэри много путешествовала, стремясь исполнить свое намерение; и это тоже было проблемой в эпоху, когда женщина без сопровождающего вызывала такое же непонимание, как слуга без хозяина. Если женщины пытались вынести плоды своей учености на публику, становясь преподавательницами или проповедницами, это рассматривалось как прямое нарушение запретов Писания – и наказание бывало очень жестоким: