Кто я?

– Да-да, секс-рабыню! – радостно закивал головой помощник.

– Фу, Вася! Да ты извращенец! Это же ужасно! Это вульгарно, аморально, безнравственно! Как тебе вообще могло прийти такое в голову – использовать единственную в мире установку мгновенной печати для воплощения своих низменных фантазий!

– Прощу прощения, доктор, – смущенно проговорил научный сотрудник. – Больше этого не повторится.

– А вот наложницу… это совсем другое дело! Если продавать таких в бордели, с телом Ники – озолотимся! Можно и других доноров поискать!

– А я разве не это предложил? – обиделся Складовский.

– Вопрос в том, как ты это оформил. В моем изложении это звучит вполне пристойно… я б, даже, сказал – возвышенно! За исключением части продавать в бордели, но и то – у наших далеких предков процветала работорговля, и ничего, как-то жили. Ладно, Вася. Рассинхронизируй подопытных, разведи по камерам… то есть комнатам, и эвакуируй станцию.

– Что?! – подпрыгнул мужчина.

– Ты все слышал. Я консервирую "Зарю-97".

– А как же подопытные? Они остаются здесь? Совсем одни?

– Не одни, а со мной. Чего стоишь, открыв рот, кого ждешь? Ты слышал приказ. Исполняй.

– Слушаюсь, – произнес помощник.

– А, постой. Тут бумажка лежала, с паролем для входа в Центральное хранилище образов. Не видел?

– В верхнем ящике…

– Все, давай, Вася. Счастливо. У меня много работы…

Складовский несколько мгновений стоял на месте, растерянно моргая глазами, но ученый уже вернулся к клавиатуре. Консервация комплекса – экстренная мера, предусмотренная для экстренных случаев. Например – очередное нападение инопланетян.

Объявить консервацию мог только начальник станции – Павлов. Компьютер был настроен только на его биометрические данные. Не какой-то примитивный пароль – нет! На отпечаток ладони, скан сетчатки глаза и тембр голоса.

При консервации база закрывалась щитами из металла обшивки кораблей инопланетян, который оружие людей пробить не могло и который люди не смогли воспроизвести. Воспроизвести – традиционным способом. Но скопировать и распечатать -сколько угодно. Так что вероятность проникновения кого-либо стороннего на "Зарю-97" была ничтожно мала.

Лифт-шлюз отстыковывался, и… что происходило далее с полуторакилометровой трубой – никто вопросом не задавался. Скорее всего, она потонет, отрезав обитателей комплекса от внешнего мира. Останется единственный способ вернуться на поверхность – субмарина, спрятанная в недрах станции. Ее размер позволял вывезти все население и все имущество базы… но на самом деле всем необходимым имуществом были две телепортационных кабины и несколько жестких дисков с электронными образами.

Снять консервацию тоже мог лишь один единственный человек. Как ни странно – опять Павлов. Пожалуй, это был единственный объект на Паргарде, к которому не было доступа даже с президентским кодом.

– Работы много, – повторил Олег, закидывая дольки конька в кружку. – И один я не справлюсь.

Запиликал сигнал внешней связи и доктор, немного подумав, нажал кнопку приема.

– Слышь, ты, хрен ученый! – прорычал Чернов, глядя с экрана. – Ты там что творишь? Какая еще консервация? Ты что задумал?

– Ты сам сегодня все сказал… – произнес изобретатель. – Человечеству хана. На этой планете. Сдается мне, что спасти ваш мир уже невозможно. Так что я выбрал свой путь. Как мне кажется – более гуманный, более правильный. Впрочем, об этом буду судить не я, а потомки.

– "Заря-97" – это наша станция! Правительственная! Построенная на народные деньги!

– Так я о народе и пекусь. И я не забираю ее себе на веки вечные. Когда я отсюда уйду – сможете распоряжаться комплексом, как пожелаете. Если там, у вас, наверху, кто-то еще останется…

– Я сейчас же отдам приказ сбросить глубинные бомбы! – не унимался куратор.

– Да-да, бросайте, удачи, – усмехнулся Олег.

Не желая слушать отборные ругательства, недостатка в которых Виктор, как бывший военный, не испытывал, Павлов оборвал сеанс связи.

– Да, один я точно не справлюсь, – еще раз повторил ученый, допивая коньяк. – Да и пить в одинокого – это алкоголизм!

Ника проснулась с ужасной головной болью. В рту – словно табун лошадей прошел. Зачем же она вчера так наклюкалась? Ах, да… Эксперимент! Складовский убедил, что этот адский коктейль – всего-то очередной тест. Только что он доказал? Что переносить алкоголь в таких дьявольских смешениях лучше, чем с момента защиты докторской, Одинцова не стала?

Морщась от боли, едва не ползком, девушка добрела до синтезатора и сделала себе крепкий чай с лимоном. Голова прояснилась. Не совсем, но достаточно, чтобы заметить, что она превратилась в брюнетку! Ее перекрасили! Что бы это могло означать? Ее пометили, как копию?

– Кто я? – спросила Ника, глядя в пустоту.

Никто не ответил, что было вполне ожидаемо. Выпив еще одну кружку чая, девушка направилась в душ, как вдруг вспомнила, что комната напичкана камерами. Поразмышляв, не прикрыться ли, Ника решила, что не стоит. Все равно, кому что надо – все уже все видели.