Кто я?

Вот верховой перестал пристегиваться в люльке ремнем: «Че я тут как собачка на привязи бегаю?» Зима, по трубам, поднимаемым из скважины, постоянно стекает глинистый раствор, рукавицы постоянно мокрые и мерзлые. Руками в тех рукавицах надо схватить тяжелый ледяной элеватор, подтянуть к себе, повернуть ручку, открыть, бросить его к чертовой матери; и он пошел уже вниз, буриле ждать некогда. Теперь следует завести свечку из трех труб диаметром, скажем 125 мм и выотой более 20 метров за палец, поставить в ряд. А там уже с надсадным ревом дизелей лебедка прет на вира инструмент и надо обрабатывать следующую свечку. Работа тяжелая и монотонная, особенно трудно ночью. Бывали случаи, прихватит в сильный мороз рукавицу к массивному, холодному железу элеватора; а бурила не видит и гонит таля вниз; и полетел несчастный верховой из своей люльки следом на стальной стол ротора с высоты в 25 метров. И случаев таких было не мало, а все же пристегиваются поясами верховые редко. Бывало и пьяные работали, потому верхового заменить сложно: мало их, а работа не ждет.

В это же время получили мы комнату в двухэтажном доме. Комната первоначально являлась частью трехкомнатной квартиры, к нашим владениям относилась так же часть общего коридорчика. В коридорчике для воды бочки двухсотлитровые, окрашенные в зеленый цвет, с деревянными крышками. Воду подвозила водовозка, ходившая по определенному графику; на второй этаж таскать ее приходилось ведрами в спешке. Но отопление уже было от центральной котельной – большое дело. Саму же комнату разделил я легкой перегородочкой из реек на спальню и кухню. На ней в живописном беспорядке развешены были горшочки с разными садинками, цветочками. На стене висели полочки причудливых форм. Татьяна сумела сделать жилье это чистеньким и уютным. В эту же квартиру привезла она в 80-м году полугодовалого мальчишечку Сашу. Рожала в своей Омутинке и жила там до лета. И в больнице, в инфекции с ним полежала и все было. Наконец явилась.

Прилетев с буровой, я поднялся в квартиру, поцеловал жену и скорее прошел к детской кроватке. В ней мирно спал черноволосый, с длинными ресницами хорошенький малыш. «Ну, как ?» – Татьяна вся светилась от гордости. – Симпатичный, – сказал я и отошел от кроватки. – Как ?! И это все?! А я-то думала, как ты обрадуешься. А он глянул и отошел». Умом я понимал, что должен бурно радоваться, прыгать до потолка от счастья и т.д. Радость во мне была и гасилась именно тем, что ее следовало всячески проявлять и преувеличивать.

Детей по-настоящему начинаешь любить по прошествии некоторого времени, после того как намучаешься с ними бессонными ночами во время бесконечных их детских болезней, после переживаний о их здоровье и даже жизни. Дети видят кто их любит и в ответ сами любят бесхитростно открытой, не знающей еще обманов, не ждущей от окружающих ни малейшего зла, душой.

График вахт и выходных дней, когда можно было побыть с женой и детьми, итак очень напряженный, трудный для жизни, не нормальный даже; отягощался еще и тем обстоятельством, что за неделю эту несчастную выходных надо было успеть и водки попить. На буровых действовал сухой закон.

Бурмистров был каким-то не большим начальником, а потому выражался изысканно. «В этот перивод» – его любимое выражение. В его квартире одно время мы частенько собирались выпить водочки под строганину и малосол. Мы – это свободные от вахт люди. Происходили попойки эти во время отсутствия моей жены в поселке. Был Бурмистров «лыс и ростом не велик», худощав и носат. Годами нас значительно старше, думаю было ему в ту пору лет пятьдесят. Это он обучил меня строгать мерзлого муксуна и, обмакнув ломтик в смесь соли и перца, закусывать холодную водку. Ценилась замерзшая печень рыбины, она в прямом и переносном смысле тает во рту. Потому при приготовлении строганины следует быть очень внимательным, дабы не упустить момент и ухватить кусочек печени.

Малосол делается совсем просто. Рыбина: нельма или тот же муксун режется на куски примерно 2 на 2 см, укладывается в блюдо, пересыпается солью с перцем, добавляется лучек. «Ну все, пусть постоит, просолится». – Из холодильника достается бутылка водки, разливается по рюмкам.

– А закуска ?

–Да ведь малосол-то уж готов.

– Как? Уже?

– Ну, за удачу!

– Какой хороший тост! – и пошла канитель.

И вот уже какой ни будь остроумец с самым серьезным лицом негромко рассказывает анекдот. То что он рассказывает не леденящую душу, страшную историю, а травит побасенку понять можно только по веселью, иногда вспыхивающему в его глазах. «Ну, у одного был очень большой, ну прямо чуть не по колено. Вот в бане его увидел один мужик и поразился. А этот говорит:

– Тсс.. ни кому не рассказывай. – Ладно, – А сам не утерпел и жене рассказал. Ну, рассказал и рассказал. Раз возвращается домой с работы, глядит а из его квартиры этот с большим-то выходит. – Ну, ты и болтунишка, – говорит».

Ха-ха-ха! Гы- гы- гы! Весело, что там говорить.