Кто ищет, тот всегда найдёт. Роман

          Надо сказать, что наш Красный Уголок – удобное многофункциональное помещение с плохо побеленными облезлыми стенами, жёлтыми потёками в верхних углах и стёртыми, плохо выкрашенными полами из скрипучих досок. О том, что это именно Красный Уголок, сурово напоминают Ленин и Сталин с плакатных портретов в простых некрашеных деревянных рамках, повешенных в простенке между двумя грязными окнами, да совершенно выцветший до бледно-розового цвета транспарант на противоположной стене, чтобы вожди видели, с боевым призывом: «Богатства недр – народу!», как будто можно было их толкнуть кому-нибудь по ту сторону. О том, что это конференц-зал, легко можно судить по груде искалеченных списанных стульев, обычно сдвинутых к задней стене, а сейчас рассредоточенных по всему помещению. О том же, что это местный таможенный пункт для перетряхивания складского барахла, напоминают завалы старых палаток, спальных мешков и сапог, закрывающие облезлые нижние углы за стульями. А о том, что это мастерская – ящики с приборами и растерзанные приборы на двух столах у дальней стены в натюрморте с запчастями и инструментарием. Только однажды, на Новый год, многострадальное помещение приобретает обжитой и необычно праздничный вид, украшенное длинным домино столов, застеленных дефицитной миллиметровкой, и подвешенными на стенах лапником и цветными бумажными и ватными гирляндами, а главное – ёлкой, задвинутой в красный угол рядом с портретами противников новогодних торжеств.

          - Приступим, товарищи, - призвала ко вниманию затаившихся товарищей парткураторша. – Сарра Соломоновна, начинайте. Расскажите, - спрашивает с интересом, - чем занималась организация в завершившемся году.

          И нам интересно, особенно английским заднескамеечникам, чем мы таким занимались целый год. Оказывается, многим. Вышедшая к президиуму, образованному из одной Алевтины и одного стола, накрытого мятым красным сатином с ритуальными графином и стаканом на нём, наша милейшая секретарша доказала это, бодро зачитав, отчаянно шепелявя из-за дефекта зубов, а может и оттого, что и вправду была сродни пресмыкающимся, длиннющий список чего мы наделали. Что-то и кого-то слушали, что-то обсуждали и одобрили, кого-то обсуждали и заклеймили, кому-то писали и кого-то награждали, кому-то поручали и кого-то выдвигали, кому-то что-то собирали и куда-то ходили и ещё многое что-то, кого-то, кому-то, куда-то… Я даже нечаянно задремал под монотонное гудение по старой институтской привычке не тратить времени зря. Мне простительно – я никого не выдвигал, ничего не слушал, никому не писал и никуда не ходил, да и где взять время для спанья? Работа – больница – собрания – еда – книга – работа – больница… и места для сна нет. Некоторые, правда, умудряются преспокойно дрыхнуть на работе, как наш инженер-геофизик Розенбаум Альберт, в просторечьи – Олег. Но ему помогают профессорские роговые очки, за которыми не видно закрытых глаз, и только предательски клюющий нос выдаёт истинное состояние владельца. Я ему часто завидую.

          - Какие будут вопросы? – невежливо прерывает дремоту Алевтина.

          А какие могут быть? Конечно, никаких. И так всё ясно. Скорей бы кончалась бодяга. Но и без вопросов неудобно. Надо поддержать боевой дух нашей вождихи.

          - А сколько, - спрашиваю очень спокойно, даже не интересуясь ответом, - проведено собраний, лекций, обсуждений, политбесед, экскурсий на полевых участках?

          Смотрю, заметалась змея, как будто хвост прищемили, нервно перекладывает объёмистый доклад с места на место, переставляет ненужный стакан, оглядывается на партзащитника, а та смотрит в сторону, словно вопрос её абсолютно не касается.

          - У нас нет таких возможностей, - освободила хвост секретарша и села, свернувшись клубком, давая понять, что на такие вопросы отвечать не будет.

          - Ещё вопросы, - зудит неутомимая Алевтина. – Есть вопросы? – и на меня не глядит, намекает, чтобы не высовывался.

          - Есть, - говорю, и опять спрашиваю спокойно, для отмашки: - Какая комсомольская работа проводилась среди несознательной молодёжи на полевых участках?

          Ничего особенного в вопросе, а Саррочка-Сарнячка так резко встала и так зыркнула жёлтым взглядом, обнажив верхние резцы, что подумалось: если укусит – мне конец.

          - Товарищи, давайте работать конструктивно, - поспешила на помощь партопекунша. – И поскольку вопросов больше нет…

          - Есть, - перебили сзади. Я обернулся – Игорёк Волчков, дружок и сосед по пеналу. – Какие проводились спортивные мероприятия?

          Зальцманович даже улыбнулась, спрятав зубы, от такого простого вопроса, на который у неё был простейший ответ:

          - Мы регулярно проводим физкульт-паузы на рабочих местах, - и, чуть запнувшись, добавила, не ожидая моего дополнительного вопроса: - На полевых участках тоже можно проводить.

          Я тоже обрадовался, представив, как, обливаясь потом, пру лосем через заросли багульника и лиан, через поваленные деревья, сгибаясь под тяжестью рюкзака и прибора, весь выдохся, и – раз! – останавливаюсь, быстренько делаю физкультупражнения и дальше, как новенький. Обязательно надо внедрить от имени комсомольского руководства.