Кто не спрятался, я не виноват…(СИ)

Думать о том, что произошло было трудно, но память упрямо подкидывала картину двухнедельной давности: распростертое на полу вертолета тело Таннера с безвольно мотающейся головой при встряске, расползающаяся по салону лужа крови, и тяжелый стальной запах. Саманта сидела рядом с ним, вопреки требованию пилота занять сиденье и пристегнуться, и все держала и держала его за руку, тревожно вглядываясь в резко побледневшее лицо. Пальцами она еле нащупала на запястье слабо бьющуюся венку, и затаив дыхание и проклиная медленно ползущий вертолет, все считала удары его сердца, боясь пропустить хоть один. Дальше всё путалось в её воспоминаниях. Медики, что-то кричащие на французском, орущий на нее матом — это она смогла понять — охранник в холле госпиталя, сверкающий и больно бьющий по глазам свет белых ламп… Липкие холодные медицинские перчатки, исследующие ее лицо и бесконечный страх в груди. Страх, что она больше никогда не увидит Роберта. Не скажет, что благодарна ему за свое спасение. Не скажет, как сильно она его ненавидит за все произошедшее. И как бесконечно любит за непоколебимость духа и отвагу. Врачи, как не старались, не могли загнать ее в палату, каждый раз обнаруживая ее под дверями сперва операционной, затем палаты реанимации — ей казалось, что если она уйдет, оставит его, то с ним непременно случится что-то плохое. Что-то на букву “С” . Но время шло. Хирурги сновали туда-сюда, медсестры отчаялись бороться с настырной англичанкой, махнув рукой. Часы отмерили почти восемь часов с начала операции. Затем — бесконечный поток информации, который она, Саманта, даже не пыталась понять, задавая лишь один вопрос: “Он выживет?” Врачи пожимали плечами, разводили руками, прятали глаза. И это ее бесконечно нервировало, даже больше, чем зачастившие страховщики, полицейские, агенты разведки смежных стран, и вот эта странная спецагент Томпсон. Саманта открыто слала всех в самое далекое путешествие, которое могла для них придумать, ожидая лишь одного — известий о том, что ее начальник, друг и просто последний близкий человек обязательно выберется из лап смерти.

Из размышлений её вырвал телефонный звонок.

— Этвал, слушаю… — привычно произнесла она, ловя себя на мысли, что больше не испытывает гнетущего трепета от каждого звонка: она больше не ждёт известий из больницы, и в глубине души надеется лишь на то, что Роберту не больно.

— Мадемуазель Этвал, — с ярким французским акцентом произнес незнакомый голос. Саманта вслушалась в него, всё еще изучая взглядом жирных чаек на берегу, — господин Таннер пришел в себя. Вы можете навестить его!

Стаканчик с кофе упал на дорожку. Сердце в груди больно сжалось. Всё, что смогла пролепетать Саманта: “Скоро буду!” утонуло в задушивших её рыданиях. Регина растерялась. Неужели Таннер..? Но счастливые глаза Этвал, хоть и полные слез, говорили об обратном. Саманта заикалась, плакала, пыталась что-то сказать, но у нее не получалось в потоке всхлипываний и рваных вдохов. Вместо слов она лишь махала рукой в сторону Госпиталя, откуда они пришли пару часов назад. Регина кивнула и поискала глазами такси.

====== ЭПИЛОГ ======

— И какой шоколад ты хочешь? Только не говори, что швейцарский, или я тебя добью! — с наигранной злостью фыркнула Саманта, глядя на улыбающегося Таннера.

Тот, наряженный в бледно-зеленую больничную пижаму, лежал, опутанный бесконечным количеством трубок и проводов. Рядом с его койкой уверенно чертил цветные кривые монитор пациента, отмечая пока еще не стабильный ритм сердца и чуть пониженное от нормы давление. Саманта мельком глянула на прибор, и хитро улыбнувшись, вновь перевела взгляд на Роберта. Тот, не смотря на бледность и большой зеленовато-фиолетовый синяк на правой половине лица, выглядел неплохо.

— Тёмный, с мятой, — немного подумав, уверенно произнес он.

Роберт прислушался к самому себе — голос звучал незнакомо, словно он совершенно разучился говорить. Слова давались с трудом, вызывая легкое головокружение, будто речь, как таковая, была сейчас сродни физическому труду. Монитор предупреждающе пикнул, отметив незначительный скачок артериального давления и увеличение частоты сердечных сокращений. Саманта кивнула, тепло улыбнувшись.

— Только давай без басен про красное вино и восстановление гемоглобина. В тебя влили почти два литра донорской крови… И ежедневно обкалывают какой-то дрянью, чтобы поставить на ноги, — взглянув на расположенный с противоположной монитору стороны инфузомат, заряженный большим шприцом с мутноватым раствором, недоверчиво произнесла она.