Кто он был?

Проезжая по меркнувшему лесу — командир батареи дал ему для поездки в соседнюю дивизию весьма смирную, хотя и ходкую лошадку, до этого Аннес верхом ни разу не ездил, — проезжая по меркнувшему лесу, Аннес понял, что все куда сложнее, чем он себе представлял. На что он может сослаться, если обратится в трибунал с просьбой о пересмотре дела Рихи? В его распоряжении нет ни одного факта, который бы говорил в пользу Рихи. Пойти прямо к комиссару корпуса? Но есть ли у того право вмешиваться в деятельность трибунала? Едва ли. Чем он может убедить комиссара? В пользу Энгельмана говорит свидетельство посыльного, и то, что Рихи ударил капитана. В отношении же Рихи он может опираться лишь на его собственные слова и свое внутреннее убеждение. Ни комиссар, ни председатель трибунала, ни кто другой, к кому бы он обратился, не знают Рихи, почему же они должны верить ему, а не Энгельману, слова которого к тому же подтверждает свидетель? Аннес проехал так более половины долгого пути, как у него вдруг мелькнула мысль: а не тот ли это Энгельман, которого один дюжий капрал назвал некогда свиньей. Мол, сифилитик и любит мальчиков. Аннесу вспомнился солнечный осенний день, черепичная крыша вышгородского дворца, печатный солдатский шаг на дворцовом плацу и смотревший вверх в дверях караульного помещения офицер. Неужели Энгельман и впрямь тот самый офицер? Или просто однофамилец? У Аннеса возник даже такой вопрос: разве лиловый вообще-то интересуется женщинами? И не смог ответить. На какой-то миг он даже засомневался в словах Рихи. Если Энгельман тот самый офицер, который служил в караульном батальоне, и если он любитель мальчиков, а гомосексуалисты не гоняются за женщинами, то Рихи лгал. Но тут же Аннес отмел свое сомнение. Что бы там ни говорила сексопатология и кто бы там ни был капитан Энгельман, а с Рихи поступили несправедливо.

В последующие дни Аннес был очень занят. Его непосредственный начальник, замполит полка подполковник Мааланд, которого он по привычке именовал по-прежнему комиссаром, сделал ему предложение написать под двумя подписями статью о героических воинах полка — в «Рахва Хяэль» и в армейскую газету, обе редакции заинтересованы в таком сотрудничестве. Аннесу не оставалось ничего другого, кроме как согласиться, и даже с удовольствием: во-первых, он считал своим моральным долгом написать о героических людях своего полка, во-вторых, появилась хорошая возможность поговорить с Мааландом о Рихи. Мааланд в тридцатые годы работал на Урале парторгом крупного завода, Аннес слышал, что слово Мааланда имеет вес в политотделе дивизии, а также корпуса, возможно, что и у работников трибунала. Замполит терпеливо выслушал его, но посоветовал дело красноармейца Хурта не ворошить.