Кто остался под холмом

– …что Козарь тоже может быть этим человеком.

– Да.

– Да, – эхом отозвалась Кира.

Они снились ей по ночам, обступали ее, приветливо улыбаясь, она помнила каждого в этой толпе, но когда делала шаг навстречу, лица оплывали, как воск. Во сне она входила в класс, и ее охватывал страх: она знала, что эти дети ей знакомы и в то же время не могла узнать ни одного из них. «Нина Куренная, – выписывала Кира на доске, и тридцать человек за ее спиной выводили в тетрадях: «Куренная». «Лиза Хохлова». И затылком ощущала, что кто-то один не пишет, а просто смотрит.

Дальше двух имен ей продвинуться не удавалось: кошмар схлопывался. Кира просыпалась в своей комнате и считала трещины на потолке, пока сердце не начинало биться ровно.

– Может быть, отец Георгий?

– Еще хуже! За нами будут ходить стада детей. Нужен невидимка, к которому все привыкли настолько, что не замечают…

– Это описание в равной степени может относиться к убийце, – заметила Кира. – Если говорить начистоту, нам нужен бездельник. Тот, кто может околачиваться по всему городу, не вызывая вопросов. Вы со мной не согласитесь, конечно, но Воркуша…

– Отчего же, лет тридцать назад он подошел бы. Но сейчас я не доверила бы ему даже подметки от калош, не говоря о ребенке.

– Детей вообще мало кому можно доверить… – обронила Кира.

Глаза Шишигиной блеснули.

– Кира Михайловна, а ведь я, кажется, знаю…

– Кто?

Сухие губы растянулись в довольной улыбке.

– Щерба. Ваш Илья Щерба.

8

Они уезжали.

Приходили к автобусной станции, громыхая колесиками чемоданов, прятались от солнца под козырьком остановки, махали провожающим. Торопливо курили напоследок, спрашивали друг друга, не забыл ли кто сходить в туалет, ведь до поезда еще далеко, а останавливаться по пути ради одного человека никто не будет. Шофер хмыкал: он всегда останавливался.

Уезжали с детьми, поодиночке или парами. Огненно-рыжие, с волосами цвета гречишного меда и с медно-золотыми косами. Покидали город, вливаясь в ручей отпускников, не слишком бурный, но не иссякающий.

Это выглядело как стечение обстоятельств. Поющего в хоре мальчика пригласили в Москву на прослушивание, обеспечив жильем его семью на целый месяц: кто мог бы отказаться от щедрого предложения? Две сестры в школьной лотерее выиграли поездку на море. Молодая девушка получила в подарок на день рождения билеты на два клубных концерта в Питере; первый был второго июля, а второй – двадцать девятого, но ей удалось утрясти вопрос с долгим отпуском. Июль – время опустевших городов. Они прощались, кто на месяц, кто на полтора, и кроме цвета волос, общее у них было одно: ни один, ни один не должен был вернуться раньше августа.

Золото утекало из Беловодья. Тварь, затаившаяся в его холмах, лишалась своих сокровищ.

На то, чтобы это осуществить, у Киры и Веры Павловны ушло восемь месяцев. Две женщины день за днем подкручивали винтики скрытого от всех механизма, подгоняли одну деталь к другой, протягивали резервные линии на тот случай, если не сработают основные. «Форс-мажор» звучало для них как проклятие. Но прежде они неустанно пряли, пока в их руках не дрогнули, ожив, нити, тянущиеся далеко за пределы Беловодья.

– Наше с вами счастье, что мы выбрали именно эту профессию, – сказала однажды Шишигина. – Будь я портнихой, а вы, скажем, продавщицей в молочном отделе, нам пришлось бы труднее.

– Зато всегда при свежем твороге, – пробормотала Кира.

Двадцать седьмого июня гармошка автобусной двери сыграла две прощальные ноты, состоящие из «пф-ф» и «ых», и последняя рыжая девочка покинула город.

– Наконец-то, – выдохнула Кира. – Надеюсь, никто из них не сбежит с полпути.

Они возвращались из школы. Школа давно опустела, и никаких дел у них там не было, но по молчаливому уговору большую часть того, что касалось четырех смертей, они обсуждали в ее стенах. Старый особняк превратился в их крепость и центральный штаб.

– Вам стоило бы поблагодарить нашего маньяка, – невозмутимо заметила Шишигина.

– Вы шутите?

– Допустите, что он убивал бы шатенов, и вот уже мое предложение не выглядит таким чудовищным.

– Мне не дает покоя, что он помнит тех, кто перекрасил волосы. Вдруг мы кого-то пропустили?

Директриса остановилась.

– Кира Михайловна, не гневите Бога! До сих пор высшие силы были на нашей стороне, но, насколько мне известно, они терпеть не могут, когда их начинают упрекать в плохо выполненной работе. Если мы кого-то пропустили, значит, этот человек убьет снова. Он может и вовсе залечь на дно: не вы ли рассказывали мне, что у подобных ему звериное чутье на опасность? Ваша тревожность ничего не изменит, но может навредить. Все! Считайте, один вагон отцеплен и катится без нас. А вы меж тем в локомотиве терзаете себя мыслями о том, что там не хватит на всех постельного белья. Поезд не даст задний ход, даже если вы покусаете кочегара!

Они вышли переулками к аллее Славы. Это пышное название носил бульвар, засаженный липами. На одном его конце высилась церковь, другим он упирался в магазин «Продмаг», витрину которого украшала башня из консервов с морской капустой.