Кто по тебе плачет

— Но если так ответить, — снова улыбнулась она, — кто-нибудь спросит, а на кого работает сердечко.

— Браво, — похвалил я, — ты мудрая. Он почти так и спросил: для кого работает сердечко… Игра игрой… Ну, я говорю ему: для тебя, конечно. Чтобы ты никогда не болел. Чтобы тебе легко прыгалось, бегалось и смеялось… И для меня. И для моих близких, потому что когда ученый детский доктор сказал про мальчишкино сердечко, у меня весь день было хорошее настроение. Всем я говорил что-нибудь хорошее. Люди улыбались мне, и говорили своим знакомым тоже одно хорошее. Вот какой необыкновенный моторчик. Недаром говорят, у кого-то сердце доброе. Значит, оно работает не только для себя, но и для других.

— А ежик с колючками? — она по-детски сияла она.

— Ответил, но, кажется, невнятно… Ежу не больно от его колючек. Это хорошо, потому что ежик. А ты не ежик, и я не ежик, и мама не ежик. Если человеку не больно от собственных колючек, совсем плохо. Лучше тогда превратиться в ежа и удрать в лес, и шуршать где-нибудь в листьях и никому не показываться, никого не колоть.

— Осталось и про чудо мне, глупой, сказать.

Она улыбалась. Я заставил ее так улыбаться.

— Про чудо несколько дней решал. Какое чудо ни возьму, давно уже не чудо. Наконец, однажды утром, догадался. Просветление само нашло. Книга — вот неповторимое чудо. Бумага. Плоская, тонкая, ничего нет, а из нее сказки бегут. Простая белая бумага, но вдруг от нее ветер на море гуляет и кораблик подгоняет. Он бежит себе в волнах… И радость она тебе дарит, и даже грусть, и нежность, воспоминания, и возвращает близкое тебе, и далекое тебе… Ты легко попадаешь туда, где не мог быть, говоришь с людьми, которых давно уже нет…

Не заметил как увлекся. Лучше бы такое не произносил. Улыбки не стало.

— Давно уже нет, — повторила она. — Ты хотел, чтобы я книги читала? К этому вел?

— Они отвлекут, — не очень уверенно сказал я.

— От чего?

— Не усложняй. Не затем книги придумали, чтобы я тебя ими пугал.

— Но мне кажется, ты обо всем говоришь с грустью. Как об утраченном, оставленном страшно далеко, навеки. Будто жалеешь, и хочется тебе оглянуться куда-то. Все глядеть не наглядеться… Не от большой радости…

— Книги не утрачены. Поди взгляни, сколько их. Они с нами.

— А то, что было за ними?

— Что за ними? Типография? — пошутил я. — История печати? Увлекательная, как самый хороший детектив. Необыкновенная магия. Все из ничего… Был один такой чудак, половину королевства за книгу обещал. Потом, правда, передумал, и все потерял, и королевство и голову. Мудрости не хватило, которая в той книге была.

— Хочешь меня мудрой сделать? Не получится… Не верю я в твою безмятежность…

— Ну тогда мне остается преподнести ключик. Маленький, от оранжереи, — сказал я.

— Сорняки дергать?

— Люди спасибо скажут.

— Какие люди?

— Наверное, все они бородатые…

* * *

Можно делать открытия, листая скучные деловые бумаги, разглядывая не сразу понятные чертежи. Их несколько папок, строительных чертежей. В одной папке с надписью «завершенка» вместе лежали проекты нашего дома-склада и оранжереи с котельной, водонапорной башни, электростанции с ветряным двигателем. Эту папку я сначала, по невежеству моему, не стал изучать, а другие помогли мне кое-что узнать о необыкновенном поселке.

Один фундамент, если выйти из дома, с левой стороны, приготовлен под жилой двухэтажный особняк с пятью комнатами внизу и девятью наверху. С двумя холлами, с кухней столовой на первом этаже.

Дом похож на гостиницу, где при каждой комнате все необходимое, кроме кухни.

Поодаль от него другой фундамент. С большой цементированной коробкой в середине, углубленной в землю. По чертежам это все называется «бассейном с медицинскими кабинетами, спортивным залом и клубным помещением с радиотелефонной станцией». Над крышей будет антенна.

Величина бассейна — восемь на пять метров, клубного помещения — десять на шесть метров, и спортивного зала — десять на десять.

Не для большого населения задуман лесной городок.

Налево от котельной будет несколько соединенных блоков: «производственный корпус». И в нем лесопильная мастерская, швейная, слесарный цех, несколько лабораторий с удивляющими названиями: химическая, маслодельная-молочная, фруктовая, кожевенная, консервная, коптильная…

По чертежам обнаружил я, что под этим фундаментом подготовлены подвалы с холодильными установками.

Последний фундамент — животноводческая ферма с доильным оснащением. Рядом — кабинет айболита. Ветеринарный пункт.

В той же папке лежит совсем несложный чертеж птичника при вольере. Помню, фундамента к нему около сетки нет, но выглядывают из-под земли четыре забитых пробками пластиковые трубы. Вода и прочее. Самая тонкая труба, забинтованная, — кабель.

Такие же наглухо закрытые оконечности труб я видел на всех фундаментах. А по земле идут, идут, не залеченные травой, мягкие темные полосы. Много работы было у тех, кто все это бросил… Или не бросил? Оставил на время… Для кого? Для чего?