Кто поведет тебя во тьму (СИ)

— Знает он, говорят вам. Да не вставайте вы, эльфийского бога в душу мать!..

Виктория Уоррингтон не отличалась крепким здоровьем. Скитания по горам и долам стали для нее, леди, не державшей в руках ничего тяжелее револьвера, тяжким испытанием. Казалось: чихни на нее — упадет. В их маленьком отряде она выбивалась из сил даже быстрее Джейны, не говоря уже о Вирджиле или Гаре. Синяки на ее нежной коже появлялись от самых легких ушибов, и в Туманных Холмах констебль, когда увидел ее расцвеченные всеми оттенками синего и багрового руки, так посмотрел на Вирджила, словно прикидывал, а не засадить ли его в каталажку за жестокое избиение женщины. Других проблем тоже хватало. Иногда Виктория и Вирджил могли есть рагу из одной миски где-нибудь в трактире, и Вирджил нахваливал и просил добавки, а Викторию сгибало пополам, и ему приходилось отгонять зевак и чересчур жалостливых бабок, пока она извергала содержимое желудка в придорожных кустах. И это было всего лишь рагу, в котором ничего страшнее хвостика подвернувшейся крысы отродясь не водилось. Какая уж тут сопротивляемость организма яду?

То, что Виктория Уоррингтон оказалась единственной выжившей на дирижабле «Зефир», могло быть только волей богов. Без их судьбоносного вмешательства она наверняка погибла бы, еще не достигнув земли. И сейчас божественная помощь ей снова не помешала бы. Совсем, совсем не помешала.

То ли Виктория решила послушаться своего лекаря, то ли просто выбилась из сил, но она покорно плюхнулась на спину. Вирджил поправил на ней одеяло.

— Тоже мне, Живущая, — пробормотал он, — в чем душа держится…

Он не мог понять, чем же она так сильно отравилась, и это пугало. Конечно, здесь, в Бойле, хватало всякой дряни, которая могла подорвать здоровье и не у такого утонченного существа, но ядами местное отребье все же не питалось. Джейна уверяла — Вирджил бы ни за что не позволил себе полный осмотр, — что порезов и ранок на теле Виктории не было, значит, ее не пырнули отравленным клинком. Но ведь не из лужи она напилась, в самом деле!.. Сама она ничего осмысленного не говорила.

— Вирджил, — хрипло, но четко позвала Виктория.

— Да, мадам? — поспешил отозваться он. — Попить?

Он чувствовал себя палачом, когда предлагал Виктории воду. Рвота ее измучила. Но и не пить при отравлении было нельзя. Куда пропала Джейна с ее травками?!

— Вирджил, — повторила Виктория и перевела на его лицо взгляд потемневших глаз. — Ты веришь, что я — воплощение эльфийского бога? Правда?

— Э-э… — выдавил Вирджил. — Мадам, вам лучше попытаться уснуть…

— Ответь. Ты веришь, что я — Насредин? Эльфийский чародей, который переродился… — она перевела дух и зажмурилась, но спазма на этот раз не было, — …в человеческую женщину? Да еще и в технолога?

Верил ли он?

Он готов был боготворить Викторию Уоррингтон, и это никак не было связано с религией. С того самого дня, как на телеграфе Таранта она сказала: не отчаивайся, мы разберемся в этой истории. Или раньше, когда бежала в банк Туманных Холмов плечом к плечу с Доком Робертсом. Или с первой минуты, когда она выбралась из-под стального листа среди обломков горящего дирижабля и непроизвольно, очень по-женски потянулась поправить волосы…

— Учение панариев говорит, что дух Насредина вернется на крыльях, в огне и дыму. И ваше появление, мадам, охрене…. то есть, очень подходило к этому описанию. А уж каким вернется Насредин, пророчество не сообщало.

— Я спрашивала не о пророчестве. Ты сам — веришь?

— Я панарий. Значит, должен верить.

Виктория вдруг засмеялась, но смех почти сразу перешел в кашель, сотрясающий ее хрупкое легкое тело. Вирджил был бессилен прекратить этот приступ, и ему оставалось только налить остатки воды в кружку и ждать, пока кашель не прекратится. Он подсунул Виктории кружку, но не доверил взять самой — в ее и без того слабых руках совсем не осталось силы. Виктория отдышалась немного и припала губами к грубому глиняному краю. Вирджил поил ее, свободную руку положив на затылок, примяв ладонью растрепанные светлые кудри. Ужасно непристойно, но для лекарей и священников должны же хоть немножко сдвигаться рамки приличий? В конце концов, он делал это, чтобы облегчить страдания больной, а вовсе не ради…

— Ты не только панарий, но и человек, — упрямо начала Виктория заново. — Но если ты в себе самом видишь прежде всего монаха… не стоит удивляться, что во мне ты не хочешь разглядеть живую женщину…

Несправедливый упрек обжег, как прилетевшая в лицо головня из костра — было в жизни Вирджила и такое. Он уже открыл рот, чтобы возразить, но тут лицо Виктории исказилось от муки, она перегнулась через край кровати и наклонилась над предусмотрительно поставленным тазом. Ее тело снова отторгало даже воду.

Где духи носили Джейну, она что, решила заодно пройтись по магазинам?!

Вместо Джейны явился Гар с двумя ведрами воды.

— Проблем не было? — спросил Вирджил и намочил чистую тряпочку, чтобы протереть лицо больной.