Кто сказал: "Война"? (СИ)

Она ждала, что за дверью дома отец ее отпустит — не отпустил; надеялась, что оставит на пороге спальни — не оставил, напротив, зашел вместе с ней. С тех пор, как Салема стала считаться взрослой девушкой, прошло почти четыре года, и ни разу он не позволял себе подобного, а тут — вошел, не спрашивая, и, как будто она снова ребенок, уселся на кровати.

— Иди, присядь ко мне, — отец отодвинулся в сторону и постучал по освободившемуся месту ладонью.

Да что с ним такое?! Салема осторожно присела на край.

— Ну что ты? Из-за соловьев что ли? Не злись, весна еще не кончилась — наслушаешься, — с мягкой укоризной сказал он и многозначително добавил: — Или ты из-за Лоли?

Неужели Лолия?.. Вот подружка! Из-за нее… все. Теперь все! В пору было разреветься...

Но нет, не будет она реветь! Если отец решил загнать ее в комнату — пусть. Запрет — вылезет в окно. Или вскроет замок заколками и шпильками, не впервой. Все равно убежит! Не добудет Красавца — уведет лошадь у соседей; не пролезет в кладовую — доедет без седла … Творящие! Да она бегом до ворот добежит и стражу подкупит… вот хоть теми же серьгами!.. Вот только он выйдет — сразу же и убежит! И голосок этот трусливый, совестливый, что тихо скулит внутри: «Все! Это все…» — слушать не будет. Плюнуть — да растереть!

Но не сейчас… сейчас нельзя даже вида подавать. Вдруг про Нарайна он все-таки не знает? Вдруг — уйдет?..

А отец между тем вызвал колокольчиком служанку и велел прислать плотника с инструментами. Салема затаилась и замерла, пытаясь проглотить горячий ком в горле — только бы не рассердить. А он вроде и не гневался, улыбался даже уголками губ, но делал все так, словно уже решил: дочь непростительно виновата и сейчас будет наказана. Только что это будет за наказание?..

Так они оба и молчали, пока не явился невольник-фарис из дворовых с ящиком плотницких инструментов. Тогда отец поднялся и приказал:

— Хаким, вставь в окно ставень, а потом запри и окно, и дверь, да не врезными замками, а навесными, снаружи, а то наша красавица та еще плутовка.

Потом повернулся к Салеме. Сжаться хотелось так сильно, чтобы совсем исчезнуть, но отец только обнял, поцеловал в волосы и ласково пообещал:

— Я пошлю весть Лолии, что ты не придешь, скажу — приболела, завтра на празднике встретитесь. Если, конечно, твой рассказ — правда.

Да-да, пусть сообщает, проверяет, пусть делает, что хочет, только уйдет! Уйдет — и ничто ее не удержит, даже ставни, даже эти запоры — она что-нибудь придумает… выпросит у прислуги позвать Гайи, и договорится с ним… точно! Так и сделает! Брат поможет, ведь он никогда не сдается и не проигрывает.

Когда слуга управился с окном, отец совсем было вышел за дверь, но в дверях остановился.

— Да! И на брата не рассчитывай. Эту ночь, он, пожалуй, в винном погребе переночует, тоже под замком, — улыбнулся на прощание и вышел.

Теперь точно все… Двери заперты и снаружи стучит Хаким навешивая замки… Салема едва дождалась, пока он закончит работу, и только он ушел — бросилась на постель и разревелась, до крови кусая сжатые кулаки.

*15*

До городской стены летел, как на пожар, а миновав ворота, сразу же свернул на торговую площадь. Там, привязав лошадь у казенной конюшни, и почти бегом поспешил к рядам зеленщиков и молочников. Если интересуют городские новости и слухи, верное дело — послушать, о чем болтают торговки с кухарками.

Несмотря на раннее утро, площадь и впрямь кипела новостями. Селяне из пригорода еще только раскладывали на прилавках-телегах свежий товар, городские покупатели едва начали прицениваться, а разговоры уже заполнили все кругом: вон пекарь шепчется с кондитером, три служанки, побросав корзины, размахивают руками и ахают; а дородная зеленщица с суровым лицом что-то внушает старику-подметальщику, но что — издали не разберешь. Нарайн подошел ближе и, сделав вид, что разглядывает отмытые до блеска бока морковок, навострил уши, только все зря — разговор тут же стих, а торговка повернулась к нему, уже не суровая, а улыбчивая и приветливая:

— Что желаешь, славный? Морковочка у меня как на подбор, да и свеколка есть, редечка… а капустка-то, глянь-ка, ни пятнышка гнили не найдешь! У нас-то в Верхней Лидинке умеют сохранять урожай свеженьким, почитай всему Орбину известно. А может, квашеной надо? — она стремительно нырнула под прилавок, и тут же появилась уже с небольшим бочонком. — Так у меня и с виноградом есть, и со смородиной, и просто…