Кто служил в армии, в цирке не смеётся

Сначала было смешно, когда во время приёма пищи напротив нашей офицерской столовой, за колючей проволокой, сосредотачивались болящие и, ухватившись за колючую проволоку с голодной жадностью наблюдали, как мы принимали пищу. В первых рядах стояли заболевшие прапорщики, в том числе и наш старшина Корытов, за ними солдаты и сержанты. Как это не странно, но ни один из офицеров не заболел.

Потом стали материться и гнать их от изгороди, но отойдя вроде бы на приличное расстояние, через пять минут они снова стояли за колючкой и как узники Бухенвальде смотрели на нас. Почти каждый вечер кто-нибудь из офицеров на ужин приносил водку или пиво и тогда прапора чуть ли не лезли через изгородь к нам, потеряв рассудок. И приходилось опять их гнать, хотя понимали, что пища у них была жидкой, а желудки требовали полноценной, нормальной еды. Наш старшина шёл уже на поправку и в один из вечеров мы его пожалели, протянули через колючку стакан водки, содержимое которого мгновенно перекочевало во внутрь. Пять минут удовольствия обернулось для Корытова дополнительными семью днями полноценной срачки…

… И вот теперь мне надо везти этих… Блин, ещё от них словишь эту заразу. Главное учение было дней семь всего, а где-то успели словить.

После отдачи боевого приказа на совершение марша в ППД и инструктажа старших машин, ко мне подвели дизентерийщиков. Слегка осунувшиеся лицом, с испуганным и уже загнанным взглядом, бойцы взирали на меня, стоявшего на станинах орудия и вещающего в глубину кузова, и слушали уже мой инструктаж.

— Сидеть…, на привале и остановках выходить только по моей команде. Особо руками ничего не лапать…

— А когда срать захочется? — Перебил меня сержант с лицом страдающего мученика из кузова.

— Ну…, — глубокомысленно протянул я, — нууууу…, если уж сильно захочется, стучите по крыше кабины.

— Товарищ прапорщик, — вновь протянул тоскливо сержант, — а я уже хочу…

— Блядь, что потерпеть нельзя что ли?

— Иэх…, товарищ прапорщик…, не получается терпеть то…

Я немо закатил глаза в возмущении, но разрешающе мотнул головой и сержант орлом выскочил из кузова. Время до начала движения колонны полка ещё было и как-то так незаметно, через три минуты, бойцы перекочевали из кузова в ближайшие кусты и теперь только их головы и напряжённо-покрасневшие лица выдавали их места расположения в глубине кустов.

От головы колонны докатилась команда — «Заводиииии»! Заревел и мой ЗИЛ, а я заорал в кусты:

— Всё, хорош! Давайте быстрей в машину…

Напряжённо-покрасневшие лица, мгновенно превратились в страдающие и стало понятно, что процесс только в самом разгаре.

— Блядь…, Сукииии… Пробку вставляйте в задницу…, я всех вас там урою и разгромлю ваши голубятни…, — я бессильно бушевал в ярости, но всё было тщетно. Головы бойцов несокрушимо торчали над кустами.

Колонна ушла, а я лишь через десять минут сумел выгнать своих подопечных из кустов и усадить в кузов.

— Поехали, — бросил отрывисто команду водителю и облегчённо откинулся на сиденье.

— Бойцы просрались капитально, сейчас…, ну…, минут через тридцать догоним колонну полка и поедем уже спокойно, — примерно такой обнадёживающийся ряд мыслей пронёсся в моей голове, но успокоился я рано. Уже почти догнав хвост колонны полка, в крышу кабины тревожно задолбили.

— Что там за скотство такое? — Возмутился я и приказал водителю остановиться на обочине. Но только мы остановились и я выскочил из кабины, как семь теней, цвета ХБ, выпрыгнуло из кузова и исчезли в глубине соснового леса, вплотную подступившему к дороге.

— Суки…, Сволочи…, всех поубиваю…, — но на мои неистовые крики из леса несли стоны наслаждения, оханья и кряхтенья.

— Так. Даю пять минут. Время пошло. — Я демонстративно оттянул рукав бушлата и засёк время.

— Ну, блин, если не уложатся в пять минут, беру дрын побольше и выгоняю их из леса.

К моему радостному удивлению через три минуты из леса появился сержант, застёгивающий на ходу штаны и ещё один из солдат.

— Нормалёк, сейчас и остальные подтянутся…, — дальше я не успел додумать. Сержант и солдат, как громом поражённые, вдруг разом остановились и, судя по задумчивому виду, ушли в себя, потом резко развернулись и ещё более резче побежали обратно в лес и моя бессильная брань не сумела остановить этот больной бег. А ещё через двадцать секунд уже из ближайших кустов донеслись бурные звуки дрыстанья, ярко говорящие об активном продолжении процесса.

Примерно такой сценарий произошёл и с другими. Так…, может быть у других были свои нюансы. И я уже не матерился, а маялся на обочине дороги. И домаялся. Сзади моего тягача с гаубицей остановилось замыкание полка и из кабины одной из машин, громко пыхтя, вывалился майор Сушинский, который выкатив красные глаза в гневе, сразу же заорал на все окрестности.

— Опять ты, Цеханович!!!!! Да сколько это может продолжаться, прапорщик? Ты меня уже заколебал вконец… Ну, что у тебя снова приключилось?

— Серунов полка везу, товарищ майор, по приказу командира полка. Вон они сидят срут уже минут двадцать.