Кто служил в армии, в цирке не смеётся

Второй эпизод был связан с молодым прапорщиком Славой Ивановым. Он тоже, как и я закончил школу прапорщиков, только в Союзе. Вроде бы парень нормальный, высокий и красивый, не дурак, но перед армией женился. Два месяца пожил с женой и на срочку, а та ждать его не стала. По окончанию школы прапорщиков попал к нам в полк и мы жили в одной комнате вчетвером — я, Слава Иванов, Юра Шумков и Саша Лебедев. Последние двое были старше нас и мы, молодёжь, внимали их опыту и внимательно прислушивались к наставлениям.

Славка уже с первых дней весь изнылся, типа — я привык к женскому теплу, я не могу без женщин… Ныл, ныл и вдруг зачастил в Дрезденский госпиталь, где всё чаще и чаще стал зависать. А через месяц признался:

— Парни, я влюбился. Хоть она и старше меня, но я готов на ней жениться…

А ещё через две недели объявил:

— В воскресенье привезу на смотрины.

Мы постарались ради друга, навели порядок в комнате, красиво накрыли стол, куда водрузили пышный букет цветов и стали ждать, ожидая приезда госпитальной красавицы, которую так ярко и образно описывал Славка, но то что переступило порог нашей комнаты… — превратило нас в соляные столбы. В дверях стояло ОНО, ОНА и хрен знает что. Вроде бы Славка говорил, что ей 28 лет, но тут стояла покоцанная жизнью ТЁТКА. Лет тридцати семи, костлявая…, что даже Кащей бессмертный на её фоне выглядел бы жизнерадостным, пышущим здоровьем злодеем. На месте, предполагаемым быть грудью, не было ничего. Как в армии говорят — Дс-2С, что означает — «Доска — два соска». У меня невольно возникла даже любопытная мысль — А есть ли вообще такого размера бюстгальтеры? Волосы цвета пакли и, честно говоря, они также и выглядели. Всё это «великолепие» было оформлено в безвкусный сиреневого цвета брючный костюм.

Но когда она открыла рот и поздоровалась… Лучше бы она молчала. Пронзительный скрип несмазанной двери на фоне квакающей в экстазе лягушки в брачный период — это была единственная ассоциация, в наших заторможенных мозгах. Она сразу просекла нашу непосредственную и разочарованную реакцию выбором товарища, а вот Слава, ослеплённый «любовью» ничего не замечал вокруг себя, кроме невесты.

Честно сказать, даже обильное возлияние плохо помогало настроиться на беззаботный лад и возрадоваться, что там, рядом с ней, сидишь не ты, а Славка. Друг погибал. И его надо было спасать… от этой лярвы…

Мы дружно, до неприличия, воспротивились предложению составить компанию и проводить их на вокзал. Но когда Славка вернулся в общагу — там стоял площадной мат, смысл которого был един — Ты, что, идиот, не видишь куда лезешь? Ей полгода осталось до окончания контракта и она подцепила тебя идиота…

Но всё было бесполезно — поющий и одурманенный весенней любовью глухарь, не слышал и не видел охотника. В данном случаи циничной охотницы.

Через месяц состоялась свадьба, вылившиеся в событие полкового масштаба. На неё был приглашён весь полк, командир полка выделил свою машину, чтобы они поехали в консульство и зарегистрировали свой брак, а потом была банальная пьянка… Там тоже смешной случай произошёл. Замполит полка, высокий и полный — псевдо интеллигент и с дурацкими интеллигентскими манерами, как он считал, типа — оттопыренный мизинец, когда держишь в руках стакан или сигарету — признак интеллигентности. И был молоденький, худенький лейтенантик. Чего они невзлюбили друг друга — непонятно. Но замполит ничего не мог сделать лейтенанту — тот был молодым специалистом. А тут нажрался, подошёл к нему и скомандовал:

— Лейтенант — Смирно!

Лейтенант, тоже пьяный, мигом принял строевую стойку, а замполит его в рожу Хрясьььььь… Три дня полк после свадьбы мирил замполита с лейтенантом, а последующие три дня смеялся уже над Славкой, который через три дня после свадьбы, с чемоданами вернулся к нам в комнату.

— Ты чего? — Удивились мы, когда Иванов по-хозяйски сел на свою бывшую койку.

— Да ну её на х…, дурра…, блядь. Я её больше слышать не хочу и тем более видеть… Она ведь дерево…

Фрррр…, чемоданы вылетели в коридор, туда же безжалостно выпнули и Славку.

— Вы чего, ребята? Вы чё…?

— Да ни чё… Тебе, дураку, перед свадьбой целый месяц говорили. А ты что? Люблю…, люблю… Бабу сорвал с госпиталя, обнадёжил, хату вам тут дали…, а сейчас — Дура… Иди и живи с ней, строй семейную жизнь…

Всё-таки мы сжалились над Ивановым и пустили в комнату. Приходила его жена, пыталась с ним разговаривать, ходила к командиру, к замполиту и те тоже пытались воздействовать, но Славка шарахался от своей жены, как от чумы. И через пару недель она убралась обратно в свой госпиталь. Ещё через пару месяцев он развёлся и она уехала в Союз, а Славка вновь завёл свою волынку — Я не могу без женского тепла…