Кто служил в армии, в цирке не смеётся

Вызвал жену, действительно — Деревенская дура с большой буквы, как по внешнему виду и лицу, так и по уму, а также по повадкам и поступкам. Встретил поезд утром, а после обеда повёл её в город, где она была просто «морально и психологически раздавлена» только одними витринами, я уж не говорю про богатство и содержимое магазинов. Ничего не покупали, просто показал город и пообещал, за покупками выехать с ней на следующий день. Но на следующий день, с утра, у него на службе не заладилось и он отпустил её одну, хотя очень не хотел. Но та его страстно поцеловала, прижалась полной грудью и горячо заверила, что всё будет нормалёк, а тот растаял и она поехала. До центра города, Маркплац, (торговая площадь), где площадь окружали фешенебельные магазины, она добралась без приключений. Но когда вышла из трамвая и увидела эти магазины, с их витринами и с их содержимым, она окаменела прямо на трамвайных путях от дикого восторга папуаски, увидевшей в руках белого европейца дешёвенькое зеркальце и от самой возможности, что она всё это может запросто купить. А из глубины улицы, из-за поворота, грохоча колёсами на стыках, на площадь вылетел следующий трамвай. И окаменевшая дура, окаменела ещё больше от осознания, что её вот так просто сейчас размажут по рельсам и булыжной мостовой, а она ничего не успела примерить и купить. Стояла на рельсах и с ужасом смотрела на приближающийся, отчаянно тренькающий звонком трамвай.

Бедный водитель трамвая — как он тормозил… Как летели искры из-под тормозных колодок… От только локтём не тормозил, только бы не задавить русскую дуру, застывшую соляным столбом посередине площади и на рельсах.

Бог пожалел её и трамвай остановился буквально в полуметре от испуганной женщины, а стоявшие в проходе трамвая пассажиры, неожиданно для себя оказались в большой до неприличия куче у кабины водителя. Те, кто сидел, тоже пострадали, но гораздо легче.

Жену майора забрали в полицию, куда и вызвали командование дивизии, полка, коменданта города Галле и самого майора. Конечно, никто на майора не топал ногами, никто не орал и не стучал кулаком по столу. Все были противно вежливы и активно суетились, успокаивая русскую женщину, впавшую от испуга в истеричность.

Только вот какая закавыка, немецкие полицейские опять же вежливо сказали майору, что надо заплатить штраф. Майор был и не против. Офицер был готов прямо сейчас заплатить штраф, только чтобы быстрее исчерпать неприятную ситуацию, забрать отсюда жену и умотать в свой полк. И полицейские стали вежливо перечислять, какие штрафы он должен заплатить.

— Штраф за стояние на трамвайных путях.

— Штраф за нарушение порядка движения трамвая.

— Штраф за нарушение расписания движения всех трамваев на данном маршруте, потому что пока разбирались, все трамваи стояли полчаса. А у них трамваи ходят строго по расписанию.

— Штраф за психологический стресс водителя трамвая.

— Штраф за психологический стресс всех пассажиров данного трамвая.

— Оплата больничного для пяти пассажиров, получивших ушибы.

— И ещё вот такой штраф и ещё и такой… Впрочем, последние два штрафа мы снимаем…, — пожалели майора полицейские.

Майор вынужден был отдать все накопленные деньги на оплату штрафов и ещё остался должен значительную сумму.

Через несколько дней майор прогуливал свою супругу, которая две недели ходила в чёрных очках, тщательно скрывая синяки, полученные в ходе активной и жаркой семейной разборки. А ещё через месяц он её выгнал в Союз и подал на развод. А два месяца назад он стал командиром батальона и вот-вот ему должен подойти «Подполковник». Гулял, пил, сошёлся с толковой и приятной медичкой с ближайшего госпиталя и дело по-моему у них шло к свадьбе.

А то другой случай был. Были мы в летних лагерях на Ютербоге и понадобилось мне ехать в полк. Отпросился и хотел уже идти на станцию, а тут мне говорят:

— А что ты на поезде поедешь…? Вон с прапорщиком Псюрским езжай. Он тренажёр с батареи гонит в полк. С ним нормально и доедешь…

Точно. Нормально. Старшина противотанковой батареи Псюрский решил гнать тренажёр ночью, таинственно сообщив.

— Боря, ночью выедем на автобан и спокойно, и быстро доедем до Галле, а то так всю ночь по Германии пилить будем.

— Коля, ведь езда по автобанам запрещена. Влетишь же… У тебя же под тренажёром древний ЗИЛ-157…, — выразил в ответ вполне законное сомнение.

Автобаны были запретной территорией для советских военных автомобилей. Даже на путевых листах ставился штамп — «Проезд по автобану ЗАПРЕЩЁН». И правильно. Мы ездим со скоростью не более шестидесяти километров в час, а у них, если едешь по автобану меньше 80 км\час, тебя тут же полицейские останавливают и зверски штрафуют. А там средняя скорость 120 км\час, и чем быстрее едешь, тем лучше.

В принципе, мне было всё равно: он старший машины, более опытный товарищ — ему и виднее. Выехали с лагеря совсем в темноте, что по немецким меркам было очень поздно. Километров двадцать ехали какими-то окольными и глухими дорогами, пока не выехали на практически пустой автобан.