Кто служил в армии, в цирке не смеётся

— Так, товарищ подполковник, в Тойпице мне сказали, что его на санитарном поезде отправят. Он как раз должен был сформирован в это время.

— Ну, не знаю. На, читай. Пришла телефонограмма, отправить силами части. Твой боец — вот и езжай.

А я особо и не сопротивлялся. В течение дня оформил документы. Решили с женой, что должен привезти и поехал в такой знакомый сумасшедший дом. Ночевал в гостинице, в том же номере, с измученным любовью и женским вниманием старшим лейтенантом Мишей и периодически в течение всей ночи просыпался от стука в дверь, из-за которой доносились женские голоса, рассказывающие о своём предмете любви и умоляющие пустить к себе, чтобы поговорить. А предмет любви, вытянувшись на кровати шёпотом крыл эту любовь матом и всех женщин тоже, а я давился от смеха и радовался, что мы с Савельевым сумели выдержать и не сломаться.

— Боря, первая неделя как в тумане прошла. Я трахался направо и налево. Передо мной двери женских общаг были открыты настежь. А вот на второй начался кошмар, когда более десяти женщин одновременно предъявили на меня свои права. Причём уверенно и решительно и мне только теперь и осталось занять соседнюю камеру, рядом со своим подследственным. Я в это десятое отделение как по минному полю иду. При этом пугливо озираясь и вздрагивая от любого громкого звука… Как мне ещё две недели прожить тут и вырваться свободным — не знаю… Но, если вырвусь — всё… Опыт имею… Ну их на хрен…

С Никифоровым тоже всё было нормально. Уже на следующий день я его забрал и через сутки были в Бресте. Вёл он себя спокойно и тихо. Дисциплинировано. Если куда надо было отлучиться: в туалет, или ещё куда то, то он всегда отпрашивался и я его безбоязненно отпускал. Он ехал домой и бежать куда-либо просто не было смысла. Так мы спокойно доехали до Казани. По идеи я должен был доставить его до военкомата. Но это надо было ещё ехать куда-то в глухую глубинку Татарстана и мне этого совершенно не хотелось. Поэтому, я поставил перед собой бывшего подчинённого.

— Никифоров, мы оба знаем, что ты не дурак. Мне не охота с тобой ехать дальше. Вот тебе пакет. Его сам отдашь в военкомате. Вот твои документы и езжай один. Только напоследок всё-таки ответь — Чего ты в ФРГ два раза пытался бежать?

Никифоров сконфуженно отвернул в сторону лицо и тихо сказал:

— Дурак я был. Больше ничего не могу сказать…

На этом мы с ним расстались. Я доехал до Перми. Три дня отдыхал у матери, а потом поехал обратно в Германию.

…Прошло чуть меньше года и я совсем забыл про Никифорова, но он сам напомнил о себе и прислал письмо, которое заставило меня и не только меня, взглянуть на жизнь, на службу по другому и дальше жить более осмысленней. Зачитывал письмо и солдатам, обсуждали его в подразделениях на политических занятиях и надо сказать, что оно сыграло большую воспитательную роль в солдатской среде. В конце-концов оно потерялось в среде пехотных подразделений, куда я давал письмо на обсуждение. Но содержание его запомнил на всю жизнь.

Здравия желаю, товарищ прапорщик.

Пишет вам ваш бывший подчинённый рядовой Никифоров. И написать письмо меня заставила жизнь. И как жить дальше я не знаю. Достаточно в жизни совершить одну ошибку и можно сломать всё своё будущее.

Первый мой побег — это была дурость и какое-то помрачение. Мне нестерпимо захотелось просто погулять, побыть одному. Я себя уговаривал, пытался сопротивляться, ведь мне полгода оставалось до дембеля, но ноги просто понесли в лес. Может быть, всё и окончилось благополучно и к вечеру вернулся обратно. Но устал, шатаясь по лесу, и решил прикорнуть и подремать. Залез в товарный вагон на станции, заснул, а проснулся уже в движении. Ехал очень долго и не хотел слезать. Любовался пейзажами из идущего поезда и потом слез хрен его знает где… Решил сесть на товарняк, который идёт обратно, но и он пошёл дальше и чем дальше шёл, тем меньше оставалось шансов вернуться обратно. На очередной остановке слез, зашёл в лес и заблудился. А через два часа меня задержали немецкие пограничники. Оказывается, я переходил границу. Второй раз я просто испугался тюрьмы и сбежал. Да…, уже тогда шёл целеустремлённо на Запад. Но я не об этом. Я очень обрадовался, что меня признали дураком. Слава богу. Я это повторял как заклинание, что мне не придётся сидеть в тюрьме долгие годы с клеймом предателя и изменника.

А когда вы отдали на вокзале в Казани мне документы и сказали ехать домой самостоятельно, я обрадовался второй раз. Как только мы расстались, я порвал все документы и спустил их там же на вокзале в очко. Оставил только военник с записью об увольнении и предписание, где толком не указана была причина увольнения — По болезни. И с этим заявился в военкомат. Всё прошло нормально. Меня и особенно и не спрашивали. Уволен — уволен. По болезни… А что за болезнь? А хрен его знает — мне сказали, а я не запомнил. Пакет с документами украли. Поставили на учёт и всё.