Кто служил в армии, в цирке не смеётся

Лейтенант в больничном халате до этого спокойно читал и ничего не говорило о его душевном недуге — выглядел вполне нормально. Он читал, а потом довольно резко захлопнул книгу, встал и целеустремлённо пошёл в спальное расположение. Мы за ним. Лейтенант, подходя к койке, подхватил табуретку и с ногами сел в кровать, после чего в течение сорока минут повторил полёт. Перевёрнутая табуретка, за ножки которой он ухватился, была рулём, которым он изображал все движения самолёта в воздухе и на земле. Под моим удивлённым взглядом лейтенант уверенно переключал тумблеры на невидимой приборной доске, выглядывал за борт самолёта и вёл переговоры с руководителем полёта. Это было ещё до того удивительно, что он даже тональностью голоса подчёркивал трагизм положения, в котором оказался и этим же голосом диспетчера, но изменённым, сам себе и отвечал. Он то говорил нормальным тоном, то дико и возбуждённо кричал или же переходил на шёпот. Особенно меня поразил взлёт с чужого аэродрома, когда либо ты взлетишь, либо разобьёшься.

Лётчик тянул на себя стойку и тянул напряжённым голосом:

— Ну…, нууу…, нууу…, нууууууууууууу… Ёб тв. ю м. тьььььььььь. На…, сукииии, получилииииии…?????

«Посадив» самолёт обратно, лейтенант тут же вырубился и заснул глубоким сном.

— Ни фига себе, — потрясённо прошептал я, увидев спектакль одного героя, — что это было?

— Во…, — санитар был польщён моих потрясением, приглашающе махнул рукой и мы вышли в комнату отдыха санитаров, где за горячим и крепким чаем, мне поведали удивительную историю.

Молодой лётчик прибыл из училища в авиационный полк. Естественно, он сначала прошёл все какие положено адаптационные занятия, инструктажи, изучение полётных заданий, зон полётов и много, много чего другого. Когда он благополучно сдал зачёты, ему разрешили провести первый самостоятельный полёт. Так как день был пасмурный и низкая облачность, то самолёт взлетев практически сразу утонул в облаках. В таких условиях ограниченной видимости хорошо помогала радиостанция «Алдан» с песнями Аллы Пугачёвой, которая являлась своего рода радиокомпасом и задавало правильное направление полёта и ориентировки в пространстве. Конечно, попав в довольно сложные метеорологические условия, лейтенант слегка растерялся и потерял несколько минут драгоценного времени, за которые он успел улететь практически к границе ФРГ и тут ему пришла на помощь подставная, забугорная радиостанция «Алдан», но поющая с территории ФРГ. По молодости и неопытности лейтенант не обратил внимания с какого направления поёт Пугачёва и помчался на такой желанный голос и голос диспетчера, который вёл его на чужой аэродром потенциального врага. Вышел из облаков уже над территорией ФРГ и пошёл на посадку. Первый взлёт, первая самостоятельная посадка, всё внимание только на взлётно-посадочную полосу и не одного взгляда по сторонам. Сел и по рулёжной дорожке пошёл в сторону стоянки и только сейчас обратил внимание, что сел на чужой аэродром. А взлётную полосу уже перекрывают военными грузовиками. Лейтенант понял — это плен, это позор, от которого никогда не отмоешься и решил взлетать прямо с короткой рулёжной дорожки. Или взлечу, или разобьюсь. И взлетел… Над грузовиками, откуда разбегались в панике чужие солдаты, над зданиями, над которыми прошёлся впритирку… А ещё через какое-то время сел на своём аэродроме, где царила своя тихая паника — Современный, боевой самолёт угнан в НАТО и увёл его молодой сопливый лейтенант, в котором никто не разглядел врага. Кто виноват? Кто станет «козлом отпущения»? Сколько офицеров потеряют должности, а сколько уедет служить в ЗабВо? А тут из облаков вываливает сбежавший истребитель и спокойно садится. Лейтенанта чуть не унесли из кабины на руках в особый отдел, где он до позднего вечера писал, отвечал на вопросы и снова писал. На следующий день всё снова повторилось, но уже с участием Групповых особистов. Лейтенант, отдохнув и поспав, вёл себя спокойно и адекватно, но когда пошли к стоянке самолёта для «следственного эксперимента» лейтенант сел прямо на бетонку и повторил полностью весь полёт со всеми действиями и переговорами. После чего сразу вырубился. Кто-то сразу обратил внимание, что всё произошло по времени ровно через сутки начала полёта — секунда в секунду. Лейтенанта изолировали в санчасти, а ровно через сутки он снова повторил полёт И так десять дней подряд, но уже под пристальным наблюдением особистов, звуко и киноаппаратурой. Сравнив все его «полёты» дело о возможном предательстве закрыли, а лейтенанта отправили сюда.

На следующий день санитар показал мне «дрочилу». Мы зашли в палату вместе с уже немолодой женщиной врачом и тут же появился «дрочер». Достав небольшой членчик и быстро-быстро задрочил… Как мне пояснил санитар дрочился он как кролик — очень часто, доводя себя за день до измождения. Давали ему всякие таблетки, проводили разные сеансы, но ничего не помогало. Кололи сильное успокаивающее, что только увеличивало интервалы между процессами.