Кто служил в армии, в цирке не смеётся

Отец сел за стол напротив меня, а комбат умчался. Общения у нас не получилось. Да и какое может быть общение? Слишком большая дистанция между нашими должностями, я уж не говорю о званиях. Так пара дежурных вопросов и таких же стандартных ответов. Савельев-старший посидел ещё несколько минут, скучливо разглядывая простенькую армейскую обстановку канцелярии, потом встал и вышел в расположение, где уткнулся в наглядную агитацию, стенную газету, Боевые листки, Уголок рационализатора и другую настенную хрень. И всё наверно бы и закончилось благополучно, но тут на сцене внезапно появился командир дивизиона подполковник Безсмельницын. Мощный удар ноги и дверь кабинета с грохотом и варварским стуком об стену распахнулась стремительно, явив всем хорошо поддатого подполковника.

Дальше всё пошло по накатанному сценарию. Безсмельницым сорвал с головы шапку и хлёстко шваркнул её на чистый пол и, глядя на меня, обидчиво завопил:

— Что, смотришь на меня? Осуждаешь? Так я имею полное право, потому что вы все бездельники. Один только командир дивизиона пашет за всех вас. Что ты лично сделал прапорщик для дивизиона? Вот что? Доложи… Что сделал твой комбат?

Я молча встал и только с неудовольствием морщился, от особо крепких матерных заворотов, которые тут тактично опустил. Но ответов от меня и не ждали, потому что это было сольное выступление и этакий монолог с ноткой пьяной горечи.

— Молчишь!? — Жизнеутверждающе прокричал комдив и в первый раз топнул ногой по шапке, — Молчишь! Да тебе просто нечего сказать… И ничем ты не можешь опровергнуть меня, — и ещё пару раз, но уже обеими ногами по шапке.

Вспомнив про генерал-полковника, я стал активной мимикой и жестами показывать на погоне количество офигенно здоровых звёзд и что в казарме посторонние лица и, причём высокого ранга. Но отуманенный алкоголем мозг командира, всё понимал превратно.

— Цеханович, я не понял…? Ты чего мне рожи корчишь? — Вызверился комдив, — тебе тут твой командир дивизиона раскрывает правду, а ты вместо того чтобы благодарить его и говорить — Спасибо, спасибо, товарищ подполковник — вы мне открыли глаза и я теперь буду работать не покладая рук… А ты изображаешь из себя вшивую обезьяну, у которой чешется всё и везде…

Я опустился на стул, махнув рукой:

— Ну что поделаешь? Каждый делает свою судьбу сам…

Первую минуту ошарашенный генерал-полковник, притихнув, незаметно стоял в углу помещения, где его застал этот красочный эпизод армейской жизни, и молчал, не зная как поступить. То ли слиться со стеной и раствориться в глубине темноватого угла, потому что он был не в генеральской форме и в этом плане терял всякую твёрдую почву под ногами. Да и забыл он уже когда сам был подполковником в каком-то далёком прошлом, а последние двадцать лет слышал только подобострастное — Так точно… Разрешите выполнять… Есть… — и много другого, что ласкало его генеральский слух. А тут армейский фулиган, поддатый, да ещё и заворачивает так, что можно и в рожу получить и вернуться в Москву с хорошим синяком в пол лица. Потом доказывай своим подчинённым, что ты ставил на место хама.

Ну, это конечно, только мои личные допуски — о чём думал генерал-полковник. Наверно, он думал по-другому, потому что, выслушав забытую им армейскую арию, он решительно вышел из угла и подошёл к Безсмельницыну.

— Товарищ подполковник, вы что себе позволяете? — Дёрнув за рукав, попытавшись повернуть его к себе.

Какие там логические цепи замкнули в мозгу комдива и в каком порядке — даже наверно Богу неизвестно. Но они замкнулись и, судя по дальнейшей реакции командира, замкнулись неправильно. Ему взбрело в голову, что перед ним стоит приехавший отец солдата. Был у нас боец несколько раз попадался на пьянке и послали письмо родителям, чтобы они своим отеческим внушением наставили того на нормальный путь.

— Ааааа…, — торжествующе и одновременно плотоядно протянул комдив и обличающее ткнул пальцем генерала в грудь, — Наконец-то приехали. Ждём-с, ждём-с. С нетерпением ждём. А вы знаете, что ваш сын совсем спивается. Хотя глядя на вас, я не удивляюсь…, — дальше последовали предложения стать рядом с сыном напротив большого зеркала и поглядеть туда и увидеть там алкаша конюха с конюшни с таким же алкашом сыном. Но всё равно надо проводить работу с сыном и надо его вытаскивать «с синей ямы, где он оказался, поскользнувшись на пробке…».

Я только тихо ржал, слушая глубокомысленные речи командира дивизиона и глядя на растерявшегося отца комбата. Смеялся и с нетерпением ждал возвращения комбата, который вмиг раскрутит ситуацию и прикроет комдива. А комдив разливался соловьём, пока генерал-полковник не сообразил о произошедшей путанице и не сунул подполковнику под нос удостоверение личности. Безсмельницын мигом заткнулся, пробежал глазами необходимые строчки, встал в строевую стойку и приложил руку к пустой голове. Потом молча развернулся и бегом, через всё расположение дивизиона, убежал на другой конец казармы, где ухватил телефонную трубку на тумбочке дневального и, соединившись с командиром полка, доложил: