Кто служил в армии, в цирке не смеётся

Наша короткая офицерская шеренга с тревогой наблюдала за командиром полка, который в свою очередь, молча и с нездоровым любопытством разглядывал нас из-за огромного стола. Впрочем, с тревогой смотрели лишь двое — Андрей Аксёнов и Стас Вильчинский. Я же ожидал решения командира полка спокойно и ничего не боялся — Чему быть, того не миновать. Ну, выпал мне жребий ехать в Афган — значит поеду. Но у лейтенантов Аксёнова и Сорокина были свои мотивы переживать и они в отличие от меня ехать в Афганистан категорически не желали.

Командир внушительно поднялся из-за стола и, плотоядно потирая руки, прошёлся вдоль офицерского строя:

— Ну что, школяры, сейчас я вас буду проверять на вшивость.

О командире полка полковнике Кривулькине можно было рассказывать часами. Это была легенда нашего округа. Когда в 1982 году я по замене из Германии попал в арт. полк, то был безмерно поражён. Много слыхал про службу в Союзе, но никогда не мог подумать, чтобы артиллерийский полк может быть не просто самым хреновым полком из всех частей округа — но быть чёрным, нездоровым пятном на теле военного округа. Главное, командование округа не знало, как и кем полк вытащить из той ямы, в которой он находился. Вот тогда-то и нашли тогда ещё майора Кривулькина в Венгрии, в Южной группе войск, и поставили его на полк, чтобы тот встряхнул воинскую часть и привёл её к нормальному состоянию — больше от него ничего и не требовалось. Как артиллерист командир был слабый, но был очень сильным организатором. Всех быстро привёл в чувство, всех оттрахал по полной программе и через полгода на полк уже можно было смотреть. Еще через полгода полк был, причём реально, лучшим полком в округе. А ещё через год полк в мирное время был награждён боевым орденом и стал образцовым. Я уже не говорю о переходящем знамени ЦК КПСС как отличникам, я уже не говорю про командира полка, которому за такие успехи быстро дали «полковника». Да, он навёл порядок в полку — нормальный военный порядок. Много при этом было принято жёстких нелицеприятных решений, много было военных перегибов и простого военного самодурства со стороны Кривулькина, что в свою очередь рождало чёрный армейский юмор. И как бы это не было, но в целом стало проще, легче и интересней служить. А командира полка местные остряки наградили кличкой «Кривой». Была у него ещё одна индивидуальная особенность — когда хотел показать свою значимость, у него непроизвольно выдвигалась вперёд челюсть, которая и стала причиной второй клички — «Челюсть». Командира полка боялись, уважали и остерегались, так как от всех своих заслуг он в штабе округа имел очень большой авторитет и по одному его слову, можно было сломать любую карьеру, любого офицера-артиллериста.

Вот и сейчас командир «гоголем» ходил взад-вперёд перед нами, предвкушая веселое представление, и его челюсть выдвинулась вперёд, что было явным признаком начала «веселья».

— Ну, что, Вильчинский, в Афган готов ехать? — Внезапно спросил Кривой, остановившись напротив молодого офицера и вперив в него тяжёлый взгляд.

Стас испуганно что-то забормотал себе под нос, а командир недовольно рявкнул:

— Громче, товарищ лейтенант. А то, как жениться, так вы перед бабами перья разноцветные на заднице распускаете и рассказываете, как вы по полям шустро бегаете с солдатами на учениях. А как разводиться, так командир полка за вас «гвозди жопой дёргает».

Стас Вильчинский тоже был своеобразной легендой полка. Если на территории полка появлялся генерал, то мы знали — это только к Вильчинскому приехали, читать ему очередную душещипательную нотацию и весело смеялись, видя как лейтенант суматошно летел в штаб через плац на очередную разборку. Молодой лейтенант прибыл к нам уже женатиком и в течение двух месяцев быстро развёлся с женой. Всё бы ничего, но за полтора года службы в полку Стас успел три раза жениться и столько же раз развестись. От репрессий со стороны начальства и парт. аппарата его спасало то, что он был молодым офицером, то есть ещё молодым специалистом, и то что он комсомолец. Если был бы коммунистом — тогда для него это было чревато по партийной линии…, а так всё списывалось на молодость и на… — другие моменты. Но каждый развод в офицерском коллективе считался чрезвычайным происшествием (как тогда говорили — «палка») и эта «палка» «вешалась» чёрной меткой на полк. Эти «палки» — были единственным чёрным пятном и не давали покоя командиру, задевая его самолюбие. И я его понимал: если бы не Стас со своими дурацкими разводами, на репутации «отличного» полка вообще не было ни единого пятнышка.

— А что я могу поделать, товарищ полковник, если мне тёщи, эти ведьмы, такие попадаются и мне каждый раз из-за них приходится разводится, — я слегка фыркнул, действительно, Вильчинский каждый раз ссорился с матерями своих жён, что и было всегда главной причиной развода.

— Ты мне, лейтенант, в сторону не уходи. Говори прямо: едешь служить в Афганистан или не едешь?

— Товарищ полковник, поймите правильно у меня сейчас проблемы с новой женой… Нельзя мне ехать…