Кто служил в армии, в цирке не смеётся

Но всему хорошему приходит конец. И этот конец совпал с началом летних лагерей. В опер группу для развёртывания лагеря нужно было направить и своих солдат-артиллеристов, которых в полку так и осталось количеством два человека. Командир полка, считая артиллерийские лагеря святым делом, снял наших бойцов с тёплого места, поставив туда других. Уже русских.

И смех и грех. За час до отправления машин опергруппы на полигон Мамедов и Истрафилов наотрез отказались ехать в лагеря.

— С вами, с командырами поедем, а так нэт…

Блядь. Ни уговоры, ни угрозы не действовали. Бойцы упорно стояли на своём. Первым не выдержал я.

— Ах так. Истрафилов…, сука… Я тебя сейчас свяжу, на хрен и связанным закину в машину, — Слово было сказано и сразу же приступил к его выполнению. Схватил бойца за руку и мигом завернул за спину. Через пару секунд и вторая рука оказалась там же. Но незадача, в гневе не подумал, чем буду вязать и динамика развития ситуации с моей стороны замедлилась, но вот со стороны Мамедова она наоборот стала развиваться стремительно. Мамедов бросился на помощь Истрафилову и сильным, мягким толчком, я был отброшен в сторону, сметая по пути пару стульев. А офицеры дивизиона скопом накинулись на своего бойца и повисли на нём. Началась жуткая свалка, благо пространство бывшей каптёрки, превращённой в канцелярию, позволяло развернуться обеим сторонам. В эту кучу мигом прыгнул мой Истрафилка, повиснув сзади на шее одного из комбатов, а из кучи периодически вылетал то один, то другой офицер, но шустро вскочив на ноги, снова кидался во внутрь схватки. Если бы Мамедов бил нас в полную силу, нам бы не поздоровилось, а так он только отшвыривал нападающих. Мы тоже его не били, а старались свалить на пол и там его связать, но ничего не получалось до тех пор, пока капитан Хилько, подобравшись сзади, не стукнул Мамедова табуреткой по голове.

Результат был удивительный. Мамедов, с повисшими на нём офицерами, с трудом повернулся к Хилько, растерянно стоявшему с табуреткой в руке и укоризненно, практически на чистом русском языке сказал:

— Ну что ж вы так, товарищ капитан…, — и рухнул без сознания на пол, где и был мигом скручен — по ногам и рукам. Истрафилова я скрутил один. Привели в чувство Мамедова, убедились народным способом, что в голове ничего не сотряслось и глаза не съезжаются к переносице или наоборот не разбегаются в разные стороны. Развязали ноги и под нытьё помятых подчинённых поволокли их к готовой к движению колонне. Старший колонны начальник штаба артиллерии дивизии, увидев связанных азеров, которые будут «активно» участвовать в развёртывании лагеря, аж взвыл от возмущения.

— У вас, что — Других нету? — А услышав наш ответ, что это и есть наша артиллерия, возмущённо заматерился, — ну и трахайтесь с ними сами. На фуй они мне такие там нужны. Пусть идут отсюда в звизду…

И побежали развязанные и радостные бойцы с вещмешками в казарму. Вернулись мы с лагерей через полтора месяца и командир полка, буквально на следующий день с облегчением поставил Мамедова и Исрафилова на КПП опять нести и налаживать службу. Как это не парадоксально, русские парни не справились и командира полка чуть ли не через день ругали за плохую организацию службы на КПП «Зелёное поле». А Мамедов с Истрафиловым быстро навели там порядок и ещё долго ворчали на срач, который развели русские парни на КПП.

Так мы спокойненько прослужили ещё полгода. После Нового, 1991 года, я как-то стал подмечать изучающие взгляды, который исподтишка стал бросать на меня Истрафилов. И создавалось такое впечатление, что он хочет завести со мной какой-то важный для него разговор, но не решался. Пришлось самому его подвигнуть на откровенный разговор.

— Истрафилов, ты ничего не хочешь мне сказать? — Задал я в лоб вопрос, придя с очередной проверкой на КПП и, удобно расположившись за столом. К этому времени что Мамедов, что мой подчинённый вполне свободно уже говорили по-русски и, немного помявшись Истрафилов изложил суть проблемы.

Из бесед со своим подчинённым я и ранее знал, что семья у них очень большая. И он сам был последним и младшим сыном. Старший брат, которому сейчас около тридцати пяти лет во время перестройки хорошо раскрутился и стал в их округе очень уважаемым и влиятельным человеком. Поэтому когда начались трения между Арменией и Азербайджаном на национальной почве и по Нагорному Карабаху, он сумел создать довольно крупный отряд численностью более двухсот штыков и возглавил его. Узнав, что младший брат проходит службу в противотанковой батарее на базе ПТУРов, он через брата хочет сделать мне предложение. Прислать в город Свердловск троих своих человек, а я в течение месяца должен обучить их обращению с носимыми пусковыми установками, ракетами и провести интенсивные тренировки на тренажёрах. Понимая определённые трудности, риск и издержки морали — за всё это он готов заплатить 20 000 рублей.