Кто стоял за декабристами

Николай I, как и все люди (и как все властители), порой совершал серьезные ошибки. Но умел признавать их, старался исправить. Так было с делом Ермолова – к 1831 году царь разобрался, что генерала оклеветали. Возвратил его на службу, назначил членом Государственного совета. Четыре года провел под следствием и помощник Ермолова, донской казак Максим Григорьевич Власов 3-й (в то время в царской армии генералов-однофамильцев было принято числить по номерам, по старшинству). Его обвинили в «излишней жестокости» при походах на черкесов. Но обстановка на Кавказе показала его правоту – при переходе к «мягким» мерам она резко ухудшилась. Военный суд оправдал Власова. Николай извинился перед ним и повысил его, назначил походным атаманом всех казачьих частей в Польше.

Доверие государя Власов оправдал в полной мере. Ему было уже 64 года, но под Гроховом он лично возглавил атаку, первым врубился в ряды вражеской конницы. Получил 8 сабельных ран, его сбили с седла и дважды ударили пиками. Но донцы, увидев атамана в беде, налетели на польских улан и перекололи всех. Звать за собой солдат в атаку пришлось даже самому Дибичу. Он повел в штыки гренадерскую дивизию и наконец-то сбил поляков с ключевых позиций. Неприятельский командующий Хлопицкий тоже находился в гуще сражения, и его увезли тяжело раненым. В этом побоище поляки потеряли 10–12 тысяч человек, русские 8–9 тысяч, и все же враги не позволили себя разгромить.

Часть их армии отошла в правобережное предместье Варшавы, Прагу. Другая часть отступила за Вислу. К Праге вышли и войска Дибича. Но обнаружилось, что повторять опыт Суворова и штурмовать ее невозможно. Потому что и поляки учитывали прошлый опыт. Они очень сильно укрепили Прагу, изготовились отражать атаки. А у русских не было не только осадной артиллерии, но выявилась нехватка боеприпасов, продовольствия, обозы застряли в грязи где-то в тылах. Дибич приказал отступить от Варшавы. Расположил войска на отдых, решил дождаться подвоза припасов и более благоприятных погодных условий.

Но у поляков пост главнокомандующего вместо раненого Хлопицкого принял один из лучших генералов, Скржинецкий. Русских он наметил отвлекать, рассеивать их внимание на разные направления, взорвать их тылы и бить по частям. Отряд Серавского отправил поднимать восстание под Люблином, корпус Дверницкого – в Подолию и Волынь. В донесениях, которые посыпались Дибичу, их силы были очень преувеличены. Фельдмаршал выслал против них своего начальника штаба Толя с кавалерийским корпусом, пехотной бригадой, потом добавил ему новые части.

А в Литве действовал Виленский Центральный комитет заговорщиков. Русских войск здесь было мало, только в Вильно неполная дивизия, 3200 солдат. В других городах мелкие гарнизоны или инвалидные команды. В марте здесь началось восстание. Мятежники почти беспрепятственно захватывали города – удержались только Вильно, Ковно и Видз. Литовские помещики создавали отряды из своих крестьян. Нападали на военные склады, парализовали дороги, перехватывая обозы. В Белоруссии большинство помещиков тоже были поляками или литовцами, формировали аналогичные отряды, и здесь по лесам расплескалась партизанская война. Активное участие в восстании приняли католические и униатские священники, монахи. Католические монастыри становились базами и опорными пунктами мятежников.

Дибич был вынужден рассылать подкрепления для расчистки полыхающих тылов. А сам он в марте, когда подсохли дороги и сошел лед на реках, готовился идти за Вислу, ударить на Варшаву с западной, левобережной стороны. Для переправы выбрал городок Тырчин. На правом берегу, для прикрытия с тыла, оставил кавалерийскую дивизию Гейсмара и корпус генерала Розена. Но поляки эти передвижения отслеживали. И в их распоряжении находился мост в самой Варшаве. Узнав, что главные силы Дибича ушли, Скржинецкий скрытно, через город, перевел на левый берег 40 тысяч пехоты и конницы. Внезапно налетел на Гейсмара и разгромил его, захватив 2 знамени, 2 пушки и 2 тысячи пленных. Следом поляки обрушились на корпус Розена. Он отчаянно отбивался, отступал. Но враги превосходили его вдвое, догнали сперва у Калушина, потом у Игана. В трех боях корпус потерял 2,5 тысячи убитых и раненых, 10 орудий, 2 тысячи попало в плен.

Дибич отменил переправу, повел на выручку Розену всю армию. При следующей попытке напасть Скржинецкий нарвался на свежий корпус графа Палена. Бой опять был жарким. Начальник пехотной дивизии генерал-лейтенант Иван Скобелев (дед знаменитого «белого генерала») выслужился из рядовых солдат. В сражении ему ядром оторвало левую руку по локоть. Но во время операции и перевязки он сел на барабане на виду у своих воинов и позвал песенников, приказав им исполнять бравые солдатские песни. А правый фланг неприятеля обошли гусары и кубанские казаки, поляков наконец-то побили и отогнали.