Кто там ходит так тихо в траве

Я посмотрел на инструменты, они стояли вдоль стены, за столом с красной скатертью. Гитары, балалайки, мандолины, какая-то огромная балалайка, одна скрипка и снова балалайка и гитары.

— Может, отвалим, а, Гром? — спросил Жорка, и тут же в красный уголок вошел старичок в коричневом пиджаке, в галошах и шарфе на шее, шарф он заправил под пиджак. Я не сразу сообразил, кто он такой, он как-то тихо, бочком прошел вдоль стенки через комнату и сел на стул в углу, а не за стол. Он сидел, смотрел на нас, кашлял и ничего не говорил. Помаленьку те, кто разговаривали или шушукались, замолчали, и стало тихо. Тогда он встал, подошел к столу и сказал:

— Здравствуйте, милые дети. Меня зовут Никодим Давыдович, и я буду учить вас музыке. Возьмите, пожалуйста, инструменты, и мы, не теряя времени, начнем заниматься.

Но никто не шевельнулся и не встал.

Жора Питомников сказал:

— А где же барабан? Я, знаете ли, хотел на барабане, потому что на будущий год собираюсь играть в джазе.

— Что ж, очень грустно, — сказал Никодим Давыдович и развел руками. — Но барабана нет. Я спрошу в родительском комитете, может быть, они возьмут напрокат и барабан.

— А то, — сказал Жорка, — мне не очень-то и нравится. И вообще я из другого дома, просто меня уговорили, и барабана к тому же нет.

— Что же мне тебе сказать? — Никодим Давыдович помолчал. — Ну если тебе здесь неинтересно и тебя к тому же уговорили, ты можешь идти. Я не буду сердиться.

Я краем глаза поглядел на Жорку и увидел, что он вдруг покраснел.

— Да нет, — сказал он. — Я останусь. Вы не думайте... не сердитесь. Просто я хотел на барабане, я настроился...

— Я не сержусь, что ты, — сказал Никодим Давыдович. — Оставайся, конечно. Ну, дети, берите инструменты.

Малыши встали и тихо тронулись к стенке, где стояли инструменты. Длинный парнишка, который сидел у самого выхода, вдруг ка-ак вскочит — и в дверь, только его и видели, наверное, передумал учиться музыке, но Никодим Давыдович ничего не видел, он стоял спиной к выходу. Мы с Жоркой сидели и ждали, как дураки, когда малышня выберет себе инструменты. Они — эта мелюзга — когда дорвались до инструментов, вдруг стали визжать, ссориться и вырывать друг у друга эти балалайки, гитары и мандолины, Никодим Давыдович еле их успокоил, сам роздал им инструменты и велел сесть на место, сказав, что на первый раз даже не очень-то и важно, какой у кого инструмент. После и мы с Жоркой пошли за своими. Я подумал и взял единственную скрипку со смычком, он — гитару, и мы подсели к остальным, а Никодим Давыдович сказал:

— Ну, прекрасно, дети. Я даже и не знаю, будем ли мы сегодня играть. Вы не расстраивайтесь, все будет, но сегодня я хочу рассказать вам о том, что такое музыка и какие на свете были композиторы, сочинявшие эту музыку. Может быть, мы успеем, и я расскажу тогда про ноты, про нотные линейки, где какая нота пишется и как она называется. Вы слушайте и держите свои инструменты, привыкайте к ним.

Странно, но пока он потом рассказывал, никто не шевельнулся и не дергал инструменты за струны: я был уверен, что малышня наверняка будет дергать струны. Нет, не дергали.

Честно говоря, я не слушал, что рассказывал Никодим Давыдович, наверное, интересное что-нибудь, если все сидели тихо: я вспомнил вдруг Тому, после почему-то Дымшица, грустного такого, когда он читал мне свои стихи, потом завод и его на заводе, как он заводился и хохотал и кричал, когда рассказывал про карусельный станок, а после — один момент, о котором я совершенно позабыл и рассказать об этом позабыл тоже. Именно момент, а не случай, просто это было жутко приятно: вдруг, когда мы были на заводе, уже в дальнем конце цеха, где собирают турбины, откуда-то появился симпатичный такой парень с гитарой на плече; он прошел мимо нас, засунув свободную руку в карман куртки, поболтал с кем-то и тронулся дальше, вдоль главной улицы цеха; он так и прошел весь цех впереди нас (мы тоже шли на выход) и исчез в дверях; по пути он снова с кем-то здоровался, махал кому-то рукой, и никто его не останавливал, хотя, наверное, с гитарой ходить по цеху не положено.

Кто-то из малышей все же не удержался и дернул за струну, потом второй. Никодим Давыдович сказал:

— Ну, дети, я вижу, вы устали. Тогда про ноты я расскажу вам в другой раз, а сейчас давайте поиграем, кто как умеет. Вы не расстраивайтесь: ясно, что у вас на первых порах ничего не выйдет, но это не страшно, нет, рассмотрите каждый свой инструмент, попытайтесь понять, как он устроен, обращайтесь с ним бережно, это ваш друг. Не стесняйтесь, только не дергайте струны слишком сильно, им это вредно.