Кто там ходит так тихо в траве

— А я считаю так, — говорит он. — Раз вы оба такие одинаково сильные — лучше вам разойтись. Ты оставайся на берегу, а она пусть в воде живет. Согласен?

— Согласен, — говорю. — Пора нам разойтись. А то — ни туда ни сюда.

— Вот и отпусти ее.

— А как? Вместе с удочкой?

— Ни в коем случае! Она что — с удочкой жила до тебя?

— Что же — леску оборвать? Дернуть?

— Что ты! Что ты! Как она с крючком во рту будет жить? Она может погибнуть. Так нельзя!

— Так как же быть? Как из нее крючок вынуть?

— А вот как, — говорит. — Раз вы с ней по силам равные и тебе ее не вытащить, давай я ее вытащу.После мы снимем ее с крючка и отпустим в воду — так будет справедливо.

— Да-да, —сказал я, а ноги у меня все дрожали. — Давайте скорее. Так будет справедливо.

Он осторожно взял у меня удочку, ловко поднял ее конец вверх, рыба всплыла — огромная! — завертелась, забила хвостом по воде, раскрыла рот, глотнула воздуха, вдруг успокоилась, легла белым блестящим боком кверху, и он медленно повел ее по воде и выволок на песок. Тут же она забилась на песке, но он быстро схватил ее обеими руками, велел мне осторожно вынуть крючок у нее из губы, я вынул осторожно, он тогда передал мне рыбину в руки и сказал:

— Ну, иди, выпускай ее, раз никто из вас не смог победить другого. Хорош язь.

Я подошел к воде и положил язя на воду. Он полежал маленько на боку, после встал прямо, шевельнул хвостом и медленно ушел в глубину. Я постоял немного, глядя на пустую воду, вздохнул, ноги все еще дрожали, потом вдруг снова почувствовал, как пахнет травой и ягодами и птицы орут, и тогда я засмеялся и, обернувшись, увидел, что лесника нет рядом и он идет вдалеке и машет мне рукой.

— Приходи мед кушать! — крикнул он. — А на уху тебе и ведерка хватит. Привет!

— Спасибо! — крикнул я ему. — Привет! Забегу!

Я мчался к нашей даче и кричал:

— Па-а-па! Па-ап! Я поймал здоровенную рыбину! Язя! Как лошадь. То есть нет, не поймал! Нет, поймал! Да нет же, не поймал!

— Не понимаю! — крикнул он. — Покажи язя! — и побежал мне навстречу.

И когда мы встретились, налетев друг на друга, я все рассказал ему.

Он долго молчал и легонько мял в пальцах мое ухо.

— Здоровая, как лошадь, — после сказал он тихо. — Взяла после восхода солнца. Так. Учтем. А ты на червя поплевал, на которого, язь взял? Плевал или чет?

— Не помню, — сказал я честно.

— Надо было плевать. Может, из-за этого ты и не сумел.

— Не знаю, в чем дело, — сказал я.

— А впрочем, не обязательно, — отпуская мое ухо, сказал он. — Можно и не плевать. Не в этом дело. О! Рыжая лягушка! Помнишь ее? Ну, беги завтракать. Мама ждет тебя.

И я помчался дальше, к нашей даче, и увидел, как на крыльцо вышла мама.

Кто там ходит так тихо в траве

Были летние каникулы.

И ужасная жара.

И я прямо весь извелся, пока сидел целый день на окне и ждал моего брата-жонглера. Я нервничал и тормошил нашу кошку, и все приговаривал:

— Моли бога, чтобы брат пришел, — перестану. Моли бога, чтобы брат пришел, — перестану.

Я даже немного не поверил, когда он все-таки пришел..

— Слушай! — закричал я. — Что за шутки? Едем мы или нет?

— Спокойно, малыш, — сказал он, быстро переодевая рубашку. — Конечно, едем.

Мы выскочили на улицу и заторопились к какой-то автобусной станции.

— Разве не на автобусе «Областная эстрада» поедем? — спросил я.

— Сегодня нет, малыш, — сказал он. — Сегодня нас всего трое артистов. Я — жонглер, Ляпин — пение и Вилли Брианский — скрипка.

— А Падуччи где? — спросил я.

— Падуччи — человек, — сказал он. — Падуччи сейчас в гастрольной поездке по Ирану. Это человек.

— А ты почему не поехал по Ирану? — спросил я.

— Спокойно, малыш, — сказал он и засмеялся. — Все это будет. Сейчас туда ездят другие люди. Но им недолго осталось.

— Что они, лучше тебя, что ли?

— Хуже, но с именами.

— Это как?

— А вот так.

— А во Францию ты поедешь? — спросил я.

— В первую очередь, малыш.

— Слушай, когда поедешь, привези мне французский водный пистолет, ладно? Только большой, на поллитра воды.

— Хорошо, малыш, — сказал он.

Мы вышли на площадь. Слева, недалеко от нас, стояло много автобусов.

— Вот они, — сказал брат, и я увидел какую-то маленькую толстую тетку и высокого седого старика в вельветовой куртке и с бантом на груди.

«Брианский, — подумал я на старика. — Тигр, а не человек».

— А как Брианский? — спросил я. — Ничего себе скрипка, а?

— Будь здоров, — сказал брат.

— А кто толстая тетка? Ты мне не говорил.

— Дора Плюс.

— А она кто?

— Тсс-с, — зашептал брат.

Мы уже были рядом.

— Приветствую вас, — сказал брат и подтолкнул меня вперед, к Доре Плюс и Брианскому. — Это Алеша.

— Алеша, — сказал я и протянул руку Брианскому.

Он сказал:

— Ляпин, певец.

— Разве не Брианский? — удивился я.

Все засмеялись, я покраснел, а Ляпин сказал:

— О! Брианский! Мечтать можно о такой фамилии. Я Ляпин.

— А вы кто? — спросил я у Доры Плюс. — Пластический этюд?

— Боже! — сказала она. — Кто? Я? Нет, я играю на рояле.

И тут же кондукторша закричала:

— Кто на сто четырнадцатый? Товарищи, кто на сто четырнадцатый? Залезайте, едем.

Дора Плюс замахала толстенькими ручками и тоже закричала:

— Боже! Где Брианский? Где Брианский?