Кто-то просит прощения

Кейн выключил компьютер и хладнокровно просчитал в голове дальнейшие шаги: прикончить Леру, избавиться от тела, уничтожить мебель и тщательно обработать комнату, зачистив её от следов ДНК. Нужные химикаты давно подготовлены. Работы много, но за ночь управиться можно.

Он поднялся и направился к ведущей в подвал двери.

* * *

На этот раз они оказались не в подвале.

Тоже под землёй, но не в подвале, а в давным-давно выкопанном убежище. Или в подземной ночлежке для бедняков и беглецов с каторги. Или в старинной опиумокурильне. Или в схроне контрабандистов. Или на тайном складе кого-нибудь из добропорядочных купцов, благодаря которым в Иркутске появились легенды о развитой сети подземных ходов. Зачем в своё время выкопали это помещение, так и осталось загадкой. А поскольку располагалось оно в стороне от центра, без дополнительных исследований нельзя было определить, является ли оно самостоятельным объектом или частью чего-то большего. С точностью можно было сказать только то, что подземелье выкопано не позже XIX века, и в нынешнем своём состоянии оно угнетающе действовало даже на самых опытных бойцов – мужиков с весьма устойчивой психикой. Но виной тому были не потемневшие за столетия стены, а новое предназначение, которое подземелье обрело совсем недавно. Страшное предназначение, понимание которого вызывало у много чего повидавшего Сергея омерзение – как у любого нормального человека.

Старинное подземелье было переделано в пыточную камеру.

– Ты не против, если я ненадолго выйду? – тихо спросила Дарья.

Последние десять минут она вела себя настолько тихо, что Сергей позабыл о присутствии следователя. Теперь же, увидев, как побледнела молодая женщина, засуетился:

– Конечно. Тебя проводить?

– Справлюсь. – Дарья глубоко вздохнула.

– У тебя есть вода?

– В машине, да, есть. – Следователь помолчала. – Если найдут что-нибудь важное – пусть без меня не трогают, хорошо?

– Хорошо. – Сергей помолчал. – Ты как?

– А как ты думаешь? – Она отпустила очень короткое ругательство. – Как в бочку с дерьмом окунулась.

Всё правильно, всё так. И все остальные – как в бочку с дерьмом. Потому что никак иначе нормальный человек в подобных обстоятельствах чувствовать себя не может. Но помимо естественного омерзения, Сергей с трудом справлялся с накатившей яростью. Не бешеной, туманящей голову злобой, а холодной, расчётливой яростью, которая не кричала, а спокойно, обдуманно и очень твёрдо говорила, что способное на такие зверства существо не имеет права жить. Не должно жить. Это не человек, а монстр, умело им прикидывающийся. Его необходимо уничтожить.

Ярость диктовала своё мнение, но Сергей умел её сдерживать. Давно научился. Но мысленно порадовался тому, что владельца подземелья на месте не оказалось. Сергей знал, что его парни – профессионалы, и он – профессионал, но сейчас не был уверен ни в них, ни в себе. И не мог дать ответ, как бы они с парнями поступили, застукай в логове убийцу. Что бы они сделали, зная, что подонок останется жить. Да, получит пожизненное, поедет в «Полярную сову» и, скорее всего, никогда из неё не выйдет. Но останется жить.

Зверь продолжит дышать. Жрать. И вспоминать тех, кого убил, предварительно подвергнув бесчеловечным истязаниям.

Разве это справедливо?

Разве так должно быть?

Бочку с собой не взяли: парень подробно указал дорогу, что позволило оперативникам без труда найти надёжный, тщательно замаскированный лаз в подвале заброшенного, постепенно разрушающегося дома – не зная, куда идти, ни за что не отыскали бы – и вскрыли его. Прошли по коридору, взломали дверь и оказались в небольшом подземном зале со сводчатым потолком. Стены и потолок выложены кирпичом, а пол – каменными плитами. Старым, потемневшим от времени кирпичом и потёртыми плитами.

По правую руку от входа, в центре этой стены, стояло самодельное деревянное кресло с широкими кожаными ремнями на подлокотниках, ножках и спинке. Ремни гарантировали, что зафиксированная в кресле жертва никуда не денется, оказавшись в полной власти палача. Само кресло имело тёмную, неравномерную окраску, но подойдя ближе, Сергей понял, что кресло никто специально не красил – дерево было пропитано кровью. Не испачкано, а пропитано, ведь крови оно видело много.

До ужаса много.

А за то, чтобы её было именно столько и даже, больше, отвечали разнообразные пыточные инструменты, лежащие на передвижном столике, угловой полке и развешанные на стене. Не только острейшие скальпели, пилы, щипцы и крючки, но и целая коллекция изощрённых орудий, в точности копирующих древние приспособления. Среди них – «груша страданий», «колыбель Иуды», «кошачья лапа», «испанский сапог», различные тиски и дробилки. Все они пребывали в идеальном состоянии, но несли на себе следы неоднократного использования.

– Да что же он здесь творил? – не выдержал один из оперативников.

– Грех, – неожиданно для самого себя ответил Сергей. – Смертный грех.

И услышал в ответ фразу, которая совсем недавно пришла ему в голову:

– Жаль, что мы не застали ублюдка.