Кто-то просит прощения

– Ты не веришь, но относишься с уважением – это хорошо, это правильно. Возможно, во время расследования ты столкнёшься с чем-то, что заставит тебя поверить. Возможно, нет. Но это уже не моё дело, я не собираюсь тебе ничего доказывать. Я лишь хочу сказать, что тот, кого ты ищешь – верит. Он абсолютно верит в тайну мыса и в того, кто на мысу живёт. Эта вера делает его слабее, потому что охотник знает, по какому следу идти, но эта вера делает его сильнее, потому что тот, кто общается с… необъяснимым… – Шаман нарочно использовал это определение и даже улыбнулся, произнеся его. – …Тот делается в своих глазах выше остальных. Он ничего не боится, и ты не сможешь его напугать. Он пойдёт до конца, что бы ни случилось. Ни перед чем не остановится. И у него достанет ума и сил, чтобы снести со своего пути любое препятствие.

– Любое? – прищурился Вербин.

Но не был услышан. Сундар не позволил себя перебить и закончил монолог так, как собирался:

– Ты ищешь человека, который заключил сделку. И заключил её давно.

– Как давно?

– Десять лет.

– И ты никому об этом не рассказывал? – Вербин почувствовал закипающую внутри злость – на равнодушие, на безразличие к судьбам других, на позицию «моя хата с краю», на всё, что позволяет преступникам чувствовать себя вольготно и творить всё, что вздумается. Но через мгновение понял, что в очередной раз поторопился с выводами.

– Какой смысл рассказывать о том, что всем известно? – горько спросил Сундар.

– Кому «всем»? – растерялся Феликс.

– Полиция, следственный комитет, судмедэксперты – все знают, – перечислил шаман. – Все, кто приезжает забирать трупы с мыса Рытого, – все знают. Что я могу им рассказать? Чем удивить?

– Подожди, подожди… ты хочешь сказать, что на мысу регулярно совершаются убийства, все об этом знают, но всем плевать?

– Это было бы слишком даже для них. – Сундар коротко рассмеялся. – Всё чуть сложнее: на мысу периодически находят мёртвых мужчин…

– Но причины смерти не вызывают подозрений, – сообразил Вербин, повторив слова шамана.

– Совершенно верно.

– Что их объединяет?

– Август, – коротко ответил Сундар.

– Именно август?

– Дата не важна, любой день месяца.

– Каждый август?

– Через год.

– То есть каждые два года, строго в августе, на мысу Рытом находят труп мужчины и никто этим не заинтересовался? – Вербин не мог представить, как такое возможно.

– Я уже сказал, а ты повторил: причины смерти не вызывают подозрений, а нет подозрений – нет повода для расследования. – Сундар показал официантке, что нужно принести ещё чаю. – К тому же за два года, а тем более за десять, многое может случиться. У нас трижды менялся участковый, следователи каждый раз разные, судмедэкспертам вообще плевать – кого привезут, того и вскроют. Ты – первый, кто приехал на мыс без мёртвых глаз и сразу предположил преступление. Потому Дугар мне позвонил – сказал, что ты понял. Только приехал – и сразу понял. Ты – охотник.

А потом перенесли рейс, что шаман воспринял как знак и сделал вывод, что появившийся охотник способен помочь в разрешении старой проблемы. Впрочем, эта часть происходящего – связанная со знаками и «приказом» остаться – занимала Вербина меньше всего. Что же касается последнего сообщения, то Феликс решил уточнить:

– Если тот человек заключил сделку, не получится ли так, что ты идёшь против хозяина мыса?

– Я в своём праве, – уверенно ответил Сундар. – Он волен заключать сделки, я волен их разрушать. Это вечная борьба. Он знает, что мы такие сделки… не приветствуем.

– Что ты уже пытался сделать?

– Почему ты решил, что я пытался?

– Потому что ты сейчас говоришь со мной. Потому что не приветствуешь такие сделки. Потому что тебе не всё равно.

Несколько мгновений шаман молчал, пристально глядя на Вербина, а убедившись, что Феликс говорит искренне, ответил несколько другим тоном:

– Честно скажу: я не знал, что происходит, не почувствовал, несмотря на то что живу совсем рядом и хожу соседними тропами. Не почувствовал. Видимо, хозяин мыса этого не хотел. Но после второго обнаруженного тела ко мне пришёл Дугар и сказал, что в августе на мысу уже находили мёртвого мужчину – за два года до того. Дугар обратил внимание на закономерность, не я. Но сначала он рассказал об этом тогдашнему следователю и тот его высмеял. Я же сразу предположил, что кто-то заключил сделку.

Сундар вёл рассказ настолько просто и обыденно, что смысл его слов не резал Феликсу слух. Более того, Вербин поймал себя на неожиданной мысли, что абсолютно спокойно реагирует на сочетание «заключил сделку». А что такого? В конце концов, какая разница, что стало мотивом преступления: деньги, месть или то, что человек настолько поверил в некую сущность, что убедил себя в том, что заключил с ней сделку? Разницы никакой, потому что преступление совершено, а понимание мотива, как правильно сказал шаман, позволяет охотнику взять след и пойти по нему. Всё остальное – детали.