Кто-то просит прощения

Кристина рассказала об этом Шумахеру, и они с Бочкой прикинули, что дальняя окраина – лучшее место, чтобы спрятаться. И приступили к выслеживанию обидчика. Однако Каину договорились об этом не рассказывать. Предложил это Шумахер, а Бочка согласился, резонно полагая, что друг собирается сделать лидеру приятный сюрприз. И начало разговора этому предположению полностью соответствовало.

– Ты тогда сорвал нам отличную вечеринку.

– Мне жаль, – ответил Ляпа.

– Просто жаль? – прищурился Шумахер.

– Можешь написать эту фразу на стене в своём клубе, если тебе станет легче, а я как-нибудь заеду и распишусь несмываемым маркером.

– Приедешь? – глупо переспросил Шумахер.

– Нет.

Шумахер нахмурился, а Бочка вдруг понял, что видит перед собой совсем другого Ляпу: сильного внутренне, уверенного в себе, настоящего. Этот Ляпа не собирался смотреть в рот богатеньким дружкам и хихикать над их идиотскими шутками. Этот Ляпа понимал, что в реальной жизни холуём быть выгодно: ноги об тебя вытрут, но пожрать дадут, однако проснувшееся самоуважение не позволяло ему даже подумать о том, чтобы вернуться к прежней манере поведения.

И несмотря на то, что парней было двое, сумерки сгущались, на улице не было видно прохожих и стояли они в стороне от мостовой, по которой изредка проезжали автомобили, держался Ляпа уверенно и немного нагло.

– Как лицо? – спросил он, посмотрев на Бочку.

– Уже неплохо, – ответил парень, чувствуя нарастающую внутри злость. – Кость ты мне не сломал.

– А показалось, будто раздался хруст.

– Тебе показалось.

– Вижу, вам есть, что обсудить, – вернул себе слово Шумахер. – Поженитесь – болтайте сколько влезет, а сейчас…

– Нам нечего обсуждать, – перебил его Ляпа. – Вы показали, что делаете – нам не понравилось. На этом расстаёмся: мы там не были, ничего не видели, вы нас не знаете.

– Иначе что? – прищурился Шумахер.

– Ничего, – пожал плечами Ляпа. – Ваш косплей нас не касается, развлекайтесь, как хотите, а нас со Светой не трогайте.

– Она, кстати, знает, что ты переспал с Кристиной? – совершенно неожиданным для Бочки, очень гаденьким голосом поинтересовался Шумахер. Он хотел, чтобы фраза прозвучала так же нагло, как реплики Ляпы, но в горле что-то скрипнуло и тон получился полностью соответствующим подлости вопроса.

– Знает, конечно, – спокойно ответил Ляпа. – Неужели ты думал, что я оставлю в твоих руках такой рычаг давления? Мы со Светой долго говорили той ночью. И тебе тот разговор ничем не перебить.

– Странно, что Кристина тебе не понравилась, – протянул Шумахер. – Она у нас затейница.

Ляпа ответил ему долгим взглядом и повторил:

– Мы там не были, вы нас не знаете.

– Ты рассказал Свете только о том, что у тебя с Кристиной было на шабаше? А о поездке к ней домой? С бутылкой вина? – Шумахер, терпеть не мог проигрывать, уже считал Свету своей и потому бросил в бой последний козырь. Два последних козыря: – И скажи, что нам делать с фотографиями твоей подружки?

Ляпа побагровел.

– Даже не знаю, какие лучше: где Света ласкается с Ангелиной или где раздвигает на камеру ноги?

На несколько секунд на маленькой иркутской улице возникло такое напряжение, что можно было бы неделю питать весь город. Бочка решил, что теперь-то драка точно неизбежна, но Ляпа вновь его удивил:

– Покажи, – спокойно попросил он.

– Что? – осёкся Шумахер.

– Покажи фотографии. Они ведь наверняка у тебя в телефоне. Или нет? – Ляпа медленно оглядел Шумахера и Бочку. – Или их у вас нет? – Молчание. – Их у вас нет! – догадался Ляпа и широко улыбнулся: – Не знаю, куда вы их дели, но если вдруг они к вам вернутся – не советую их выкладывать на общее обозрение, понятно? А то головы поотрываю, на хрен. Ты уже знаешь, как это бывает. – Ляпа кивнул опешившему Бочке и посмотрел на Шумахера: – А ты – узнаешь.

И это было ошибкой, потому что Шумахер, до сих пор пребывающий в такой же прострации, как Бочка – ошарашенный наглостью Ляпы – взвился и недобрым голосом спросил:

– Ты мне угрожаешь?

– Что, испугался?

И эта фраза стала второй ошибкой Ляпы.

Фатальной.

Наглость ему ещё могли спустить, но обвинение в трусости привело Шумахера в бешенство. Вызвало абсолютно неконтролируемую, неистовую ярость. Звериную ярость. Наглое поведение, ускользнувшая Света, презрительное обвинение в трусости заставили его броситься на Ляпу с кулаками. Тот был готов – встретил Шумахера ударом в грудь, тут же отступил, чтобы держать в поле зрения обоих противников, но закончить манёвр не успел. Бочка знал друга намного лучше Ляпы, сразу догадался, что Шумахер полезет в драку, и в тот момент, когда Ляпа встретил Шумахера кулаком в грудь, Бочка изо всех сил ударил его в голову. Целился в скулу, но получилось в висок. И получилось так сильно, что Ляпу повело. Бочка же, не теряя времени врезал ещё раз. На этот раз удар пришёлся в скулу, хотя целился Бочка в висок, но цель всё равно была достигнута – Ляпа повалился на землю. А подоспевший Шумахер принялся бить его ногами. В голову.

– Что ты делаешь?