Кто-то просит прощения

– Я её подвёз к месту встречи, – ответил Алексей. – Но не к самому месту, Марина запретила мне приближаться. Я высадил сестру неподалёку, но видел, что её уже ждали у джипа Доктора.

– Кто ждал?

– Доктор, Зебра и Кислый.

– Как вы их узнали?

– Зебра – школьная подруга сестры, Доктора видел, а про Кислого потом Марина сказала. Он тоже старый приятель, только Кейна.

– А сам Кейн?

– Его я не видел, – покачал головой Алексей. – Но учитывая их сложные отношения с Доктором, думаю, Кейн поехал отдельно.

Логично.

Однако что-то в этой информации Вербину не понравилось. Но что? Ребята собрались и поехали. Четверо вместе, пятый – бывший любовник Рины – отдельно. Действительно, логично. Но почему Кейн поехал один? Зебра – близкая подруга Рины, Доктор общался с участниками сообщества «постольку поскольку», то, что они втроём – понятно. Но почему с ними Кислый? Почему Кейн не взял с собой приятеля? Вдвоём в дороге веселее.

«Тут есть над чем подумать…»

– После возвращения Мариночка совсем потеряла надежду, – продолжила рассказ Зинаида Николаевна. – Сначала она… не часто здесь появлялась.

Алексей поджал губы. Заметив это, Феликс не полез с расспросами.

– Перестала ходить на занятия… А в октябре вернулась к нам и почти не выходила из комнаты.

– К ней кто-нибудь приходил?

– Да, но я не знаю, были ли среди них Доктор или Кейн, – извиняющимся тоном ответила Зинаида Николаевна.

– А при мне никто из них не приходил, – добавил Алексей.

– Они все были очень расстроены. Но один молодой человек выглядел прямо подавленным. Почти таким же, как Мариночка. Я думаю, он и был Доктором.

– Сможете его описать?

– Я постараюсь, – пообещала Зинаида Николаевна, однако в её голосе слышалось очень большое сомнение. – Одиннадцать лет прошло.

– А может, и не Доктор, – бросил Алексей. – Он ведь уехать должен был.

– Далеко? – насторожился Вербин.

– Марина говорила, что Доктора должны вернуть в Москву на очень хорошую должность. Он ещё смеялся: приехал в Иркутск «заработать очки» для повышения, а нашёл жену-сибирячку, – рассказал Пётр Дмитриевич. – А мы шутили, что ей повезло – станет столичной штучкой.

– До диагноза шутили, – добавил Алексей.

Феликс молча кивнул.

– На похоронах они были?

– Я не видел, – качнул головой Алексей.

– Я похороны плохо помню, – вздохнула Зинаида Николаевна.

– Я тоже, – тихо сказал Пётр Дмитриевич.

Можно понять…

Вопросы об экспедиции подошли к концу, о приятелях – тоже, пищи для размышлений Вербин получил немного, но оставалась слабая надежда, что её можно добыть иным способом.

– У Марины была своя комната?

– Конечно.

– И там всё точно так же, как тогда, – почти с гордостью сообщил Пётр Дмитриевич.

– Вы сохранили комнату дочери?

– Я уже тогда жил отдельно, – объяснил удивлённому полицейскому Алексей.

– А нам и двух оставшихся достаточно, – произнесла Зинаида Николаевна. – Мы с Петей заходим к ней… сидим…

Не «в комнату», а «к ней» – к дочери.

Одиннадцать лет прошло, а боль не утихает. Боль остаётся навсегда.

– Я… – Вербин откашлялся. – Простите… я могу осмотреть комнату?

– Конечно.

Которую регулярно убирали… но и только. Во всём остальном она осталась в точности такой, как в последний день жизни девушки. На спинке стула висит чёрная толстовка. На письменном столе – книги и тетради, в одной стопке, вперемешку. Сверху лежит авторучка. На прикроватной тумбочке – планшет и наушники.

Всё как тогда.

– Марина вела дневник?

– Нет.

– Записи из поездок она обрабатывала, систематизировала и выкладывала на сайт сообщества.

– Оригиналы сохранились?

– Да, конечно.

– Можно я просмотрю? Хоть что-нибудь?

– Две верхние полки в книжном шкафу.

– Спасибо.

Толстые тетради вперемешку с разномастными блокнотами. Рукописные заметки об экспедициях и походах, карты и даже зарисовки. Рисовала Марина неплохо. И почерк у неё был аккуратный, такой трудно сохранить в походе, когда приходится записывать на коленке. По почерку чувствовалось, что девушка очень старалась. Но ни слова от себя – все записи строго по делу. Если Рина и вела дневник, в котором делилась эмоциями и переживаниями, его нужно искать специально. Но вряд ли девушка занесла в него что-то действительно важное.

Феликс вернул блокнот на место и задумчиво оглядел комнату.

В неприкосновенности.

Пожилые родители Марины скоро станут старыми. У них есть сын, наверняка – внуки или внучки, которые никогда в жизни не видели «тётю Марину», мемориал которой находится в квартире бабушки и дедушки. Интересно, им его показывали? Вполне возможно. Но для них мемориал не имеет такого значения, как для Зинаиды Николаевны и Петра Дмитриевича. Не может иметь. И поэтому однажды мемориал будет разрушен. И неважно, кто здесь будет жить – внуки или другие люди, никто из них не оставит комнату в прежнем виде. И тогда о Рине будет напоминать лишь надпись на кладбищенском камне.

– Где Марина хранила фотографии?

– В компьютере, в телефоне, на планшете – где все хранят, – ответил Алексей.

– Скажите, я смогу взять телефон и планшет? – осторожно спросил Феликс.